Я приближался к старейшинам деревни в полной тишине. Даже ночные птицы, казалось, куда-то улетели. Я прошел между ними, не глядя ни влево, ни вправо, пока не опустился на свой привычный стул слева от личной хижины Коиннаге. Я видел трех его жен, теснившихся в хижине старшей. Они сидели на коленях как можно ближе к выходу, стараясь видеть и слышать все, что происходит.

В мерцающих отсветах пламени лица большинства старейшин выглядели мрачными и перепуганными. Никто, даже мундумугу, не мог говорить прежде верховного вождя, и, пока Коиннаге не появился из хижины, я убивал время, бросая в пыль кости, которые вынул из кожаного кисета на шее. Я трижды бросил кости и трижды нахмурился. Наконец я убрал кости в кисет, предоставив старейшинам, собиравшимся не повиноваться мундумугу, размышлять, что именно я по ним прочел.

Наконец Коиннаге вышел из хижины с длинной тонкой палкой в руке. Он по привычке махал ею на советах, как дирижер – дирижерской палочкой.

– Охота провалилась, – возвестил он театрально, словно в деревне кто-то еще не знал об этом. – Еще двое мужчин погибли из-за физи. – Он помедлил для большего эффекта и крикнул: – Такое не должно повториться!

– Не ходите на охоту, и не повторится, – сказал я, поскольку я мог возражать, когда вождь начинал говорить.

– Ты – мундумугу, – заметил один из старейшин. – Тебе бы следовало защитить их!

– Я советовал им не ходить на охоту, – отвечал я, – я не могу защитить тех, кто меня не слушает.

– Физи должны умереть! – завопил Коиннаге, и, когда он повернулся ко мне, я почувствовал резкий запах помбе. Я понял, почему вождь настолько задержался у себя в хижине. Он пил помбе, пока пьяная храбрость не перекрыла страх от восстания против мундумугу. – Никогда больше не будут физи питаться плотью кикуйю, и мы никогда больше не будем прятаться в своих бома, точно женщины, пока Кориба не скажет нам, что опасность миновала! Физи должны умереть!

Старейшины подхватили его клич:

– Физи должны умереть!

Коиннаге изобразил, как убивает гиену, используя палку как копье.

– Человек достиг звезд! – продолжал Коиннаге. – Человек построил великие города на морском дне. Человек истребил слонов и львов. Разве мы не люди? Или мы старухи, которых страшат мерзкие падальщики?

Я встал.

– Достижения других людей не имеют значения для кикуйю, – сказал я. – Другие люди не создавали нам трудностей с физи; другие люди не помогут нам их решить.

– Такой человек есть, – Коиннаге обвел взглядом гневные лица, по которым плясали отсветы костра. – Охотник.

Старейшины забормотали в знак согласия.

– Надо послать за охотником, – повторил Коиннаге, размахивая палкой.

– Но это не должен быть европеец, – сказал один старейшина.

– И не вакамба, – добавил другой.

– И не луо, – произнес третий.

– Лумбва и нанди – кровные враги нашего народа, – высказался четвертый.

– Все равно, кто это будет, – возразил Коиннаге, – лишь бы он убил физи.

– Как же ты найдешь такого человека? – спросил один старейшина.

– На Земле остались гиены, – ответил Коиннаге. – Нужно найти охотника или смотрителя в каком-нибудь заповеднике, человека, который много раз охотился на физи и убивал их.

– Ты совершаешь ошибку, – категорично сказал я, и внезапно наступила абсолютная тишина.

– Нам нужен охотник, – заупрямился Коиннаге, увидев, что никто не осмеливается возразить.

– Ты лишь призовешь на Кириньягу более опасного убийцу, чтобы избавиться от менее опасного, – ответил я.

– Я – верховный вождь, – сказал Коиннаге, и по тому, как он избегал моего взгляда, я догадался, что хмель выветрился из его головы и он вынужден был противостоять мне перед старейшинами. – Что ж я за вождь, если позволю физи продолжать истреблять моих людей?