Храм сам по себе был великолепен.

Всю поверхность пола, составляющего гигантский круг, покрывал белый мрамор, выточенный поколения назад и отполированный временем до состояния водной глади. Над черно-зеленым алтарем, поставленным в центре, возвышался огромный сводчатый купол, арки которого по всей поверхности покрывала резьба в виде драконьих крыльев, обнимающих широкое светлое пространство. Клара заранее распорядилась доставить сюда цветущие, пока почти безлистные ветви вишневых деревьев из ее собственных садов, и теперь лепестки бутонов вбирали в себя белизну мраморных стен. На скамьях, стоящих по окружности храма, лежали шелковые подушки, цвета которых – красный, золотой, коричневый, черный, темно-синий – совпадали с гербовыми цветами семей, для которых предназначались скамьи. Впереди на почетных местах стояли кресла из кованой меди для семьи невесты и бронзовые – для семьи Клары. Серебряные кресла, покрытые серым и синим в честь дома Паллиако, предназначались для Гедера и принца Астера.

До церемонии оставались считаные часы. Шаги баронессы отдавались эхом, шуршала складками шелковистая парча одежд. Клара подошла к своему креслу и взглянула наверх, в огромные невидящие глаза дракона, устремленные на нее. Как и у других аристократов в высших придворных кругах, ее благочестие всегда было неким продолжением этикета. Бог существовал, поэтому считалось невежливым дремать под храмовые песнопения или почесываться во время жертвенного ритуала. Сейчас, при взгляде вверх, Клару переполнили разом печаль и надежда, и она простерла руки к дракону.

– Пусть они будут счастливы друг с другом! – произнесла она.

– Думаешь, не будут? – спросил Доусон из-за колонн напротив.

Сегодня он облачился в черное с золотом – цвета Бессмертного города. На фоне светлого камня сукно казалось богаче и темнее, словно ткань вырезали из полуночного неба. Клара улыбнулась мужу:

– Надеюсь, что их ждет счастье. Вот и все. А поскольку я бессильна, то и прибегаю к тому, что доступно бессильным.

– К молитве?

Клара протянула руки, словно показывая пример. Доусон сделал несколько шагов по мраморному полу, выходя из тени каменного дракона. Усталый, довольный. Красивый. Обняв жену за талию, он повернулся туда, куда она смотрела. Клара прильнула к его телу. Его руки были такими же сильными и надежными, как в тот далекий памятный день.

– Пусть они будут счастливы друг с другом, – повторил Доусон слова Клары.

Камень отозвался эхом. Молитва, конечно же, предназначалась не дракону или Богу: то было подношение жене, дань послушания.

– Помнишь, когда был наш черед здесь стоять?

– Помню, – ответила Клара. – Ну, частично. Я перед тем не раз хлебнула вина для храбрости и слегка перебрала.

– О да. Да, еще бы.

Клара склонилась к его лицу и спросила:

– Меня ждут?

– Да. Юнец Паллиако не знает, куда себя деть, да и Джорею пора готовиться.

Клара глубоко вздохнула и выпрямила спину:

– Веди меня к боевым шеренгам, муж мой.

Как и на любых весенних свадьбах в безветренную погоду, трапезу устроили в саду у храма. Приглашения гостям, выданные Кларой, исчислялись пятью сотнями, однако из-за скученности казалось, будто на празднование собралось не меньше тысячи. Рядом с узорчатым занавесом в фамильных цветах Скестининов, который по традиции привязали к ветвям деревьев, стояли в церемониальных клетках рабы из нескольких рас, поющие гимны в честь Антеи, Бога и возвращения весны. Джорея, в настороженности не отходившего от Гедера Паллиако, Клара обнаружила у одной такой клетки, где миниатюрная девочка-циннийка – тонкая и бледная, словно изваянная из карамельной нити, – усиленно распевала гордую, восторженную песнь на незнакомом Кларе языке.