Клер обратила на это внимание, когда мы делали предварительный просмотр фильмов Касла. В титрах трех из них некто А. С. Липски значился как старший рабочий ателье. Она спросила: «Уж не Арнольд ли это Липски?» Я вспомнил это имя, когда она мне его показала. В сороковых и пятидесятых Липски был одним из самых знаменитых операторов Голливуда. Он получил несколько наград киноакадемии и даже одного «Оскара». В свое время он был легендой на тех студиях, где его операторская работа выделялась так же, как телосложение. Еще Клер заметила, что он исчез из виду во время охоты на ведьм в Голливуде, став одним из многочисленных талантов, принесенных в жертву. Мы решили, что об этом стоит упомянуть в программке, но вовсе не были уверены, что это и есть тот самый Липски.

– Вы там как оператор не названы, – пояснила Клер.

– Не назван! – Липски саркастически ухмыльнулся. – Да кто за этим следил, когда эти хиты снимались за неделю? Уоррена Кетла – того назвали. Он и чек получил. Черт его дери – он не просыхал с первого дня. Я снял всю картину. Так что это моя работа. А на экране она похожа на коровью лепешку. Это профанация, черт его дери.

В тот вечер за проектором стоял я. А это означало, что показ второго фильма задержался больше чем на полчаса. Но нам с Клер так и не удалось смягчить Липски. Вот собрать в вестибюле небольшой кружок зевак – это у нас получилось. Некоторые из них изучали кино в университете и были завсегдатаями «Классик»; их больше интересовал разговор между Липски и Клер, чем предстоящий показ. Клер, извинившись перед публикой (что она делала крайне редко), с отчетливо уловимой ноткой гордости в голосе пояснила: «Это мистер Арнольд Липски. Зип Липски. Один из величайших операторов американского кино».

– Операторов? Тьфу! – проворчал Липски. – Я был шутером[168], в этом все и дело.

– Одним из величайших шутеров, – поправилась Клер. – Фильм, который вы сегодня увидите, – одна из работ мистера Липски, но его имя в ней не названо. – Взглянув на Липски, она спросила: – Я правильно говорю? Здесь вашего имени тоже нет?

– Лента моя, – воинственно заявил Липски. – Бог ты мой, я всегда снимал для Макса. Если он мог пригласить меня, то ни к кому другому не обращался.

В конце концов «Поцелуй вампира» был показан, и Липски стенал и ругался на заднем ряду при виде каждой замеченной купюры. На середине он издал исполненный боли крик и собрался уходить. Это дало возможность Клер уволочь его к Мойше для беседы с глазу на глаз. К тому времени, когда, докрутив фильм и закрыв кинотеатр, у Мойше появился я, Клер удалось узнать кое-что удивительное.

– У него есть они все! – сообщила она мне, когда я зашел в кабинет и сел рядом с ней напротив Липски и женщины. – Фильмы Касла. Или, по крайней мере, те, что он сам снимал. Сколько, вы говорите? Шестнадцать?

– Семнадцать, – самодовольно ответил Липски. – К тому же это оригиналы с камеры, сынок. Не та запиленная дрянь, что ты показываешь. Как того и хотел Макс. Полное собрание. Лучшие мои работы.

Им удалось извлечь его из каталки и усадить в самый дальний из кабинетов у Мойше. Подбородок и плечи Липски едва возвышались над столом. Его неудобно вклинили между стеной и полной женщиной, которую мне до сих пор так и не представили. Я решил, что это его жена или нянька. Старик продолжал дымить как паровоз. Перед ним стояла чашка горячей воды; в ней плавал кружок лимона.

– Вы и правда считаете, что некоторые из этих фильмов Касла лучше, чем «Дорога славы» или «Принц улиц»? – спросила Клер.