Сделала глоток калорийного капучино, откусила от бутерброда с маслом и сыром.

Сильная, независимая и толстая. И это не кокетство, а констатация факта.

Посмотрела в сторону двери, в которую распушив хвост вплыл Геннадий Палыч. Единственный мужчина в моей жизни, а по сему обнаглевший в край. Во, кстати. Еще один повод был свалить от женишка. Он ненавидел котов.

- Сыру хочешь? – спросила сама, потому что мой кот считает, что выпрашивать у меня еду ниже его достоинства. Отломила кусочек дорогущего пармезана, и почти пихнула его в пасть благородному «британцу». Почти.  Телефон, лежащий на микроволновке разразился трелью. Я вздрогнула от неожиданности, уронила кусок сыра в исходящий паром кофе. Геннадий Палыч взвыл, от того, что я кощунственно наступила на царственно разложенный на полу хвост, ломанувшись к телефону.

- Люся, я тебя предупреждал, Люся. Еще одно опоздание, и ты полетишь смеющейся чайкой в океан безработности и беззаботности. Ты слышишь, моя дюймовочка? Сегодня у нас очень важный банкет. Ах, такие люди придут. Прошу, умоляю, не заставляй меня нервничать.

- Слышу,- отозвалась я уныло. Мой шеф очень любит поэзию, сам слагает вирши. Получается у него из рук вон плохо, и слава Бродского ему вряд – ли грозит. Зато вот мне грозит увольнение, если я и сегодня приду не вовремя. Шикарный ресторан высокой итальянской кухни, в котором работаю, лишится помощника шеф – повара, а де-факто единственного человека, способного приготовить деликатесы, а не варево.- Ашот, я же не специально опаздываю. У меня есть причины.

- Каждый день? Женщина, ты вот уже год, каждый день опаздываешь на час. На моей памяти ты два раза принимала у кошки роды, спасала ребенка из-под колес машины, падала в люк, врезалась в одиноко стоящее дерево и еще миллион приключений, за которые я плачу тебе зарплату. Тебе и твоему коту. Люся, я тебя предупреждаю. Сегодня моё терпение иссякает. Клянусь мамой, уволю. Без выходного пособия.

Не то чтобы я очень уж испугалась, но все равно неприятно стало. Это ж значит, что моя мамуля оказалась права, и я ни на что не гожусь. А это очень и очень прискорбно, должна я вам признаться. Ашотик мамой клялся уже раз двадцать за те пять лет, что я у него работаю. И мамой, и папой и остальными многочисленными родственниками. Но, вот именно сегодня, почему – то мне было жутко не комфортно от его обещаний, хотя я прекрасно осознаю, что шеф-повар Артуро Феллини, в миру Артур Филлипян, угробит и без того не самое процветающее псевдоитальянское заведение веткой укропа. Клянусь, это возможно.

- Эх, Геннадий Палыч, пора мне - вздохнула я, вырвав из цепких когтей котофея кусок вкусной творожной запеканки и поспешно запихнула его в рот, — Там «такой человек» придет сегодня. А это значит, что Люсе у плиты стоять не разгибаясь. А все сливочки снимет Артуро, потому что он похож на жгучего неаполитанца, а я на синего кита. И даже платьюшко новое не спасет меня в этом вопросе.

Кот посмотрел на меня презрительно, соскочил с кухонного уголка и задрав богатый хвост пошел в недра апартаментов, давая понять, что моё нытье его не колышет, не то что запеканка, сожранная мной в момент нервного потрясения.

- Мам,- услышала я сонный голосок моей самой сладкой на свете девочки. Она стояла в дверях кухни, держа за ухо своего любимого зайца, которого почему – то зовет Зюнзюком. И откуда она только взяла это странное, неподходящее косому, имя?  Соня  терла кулачком заспанные глазки. Такая маленькая, трогательная, пижамные штанишки сползли, делая ее похожей на Филлипка.- Мы же сегодня сходим в парк? Ты обещала.