Я повертел в пальцах скомканную записочку, и бездумно ее развернув пробежал глазами по корявым строчкам, выведенным неуверенной детской рукой.

«Милый бог, я не знаю, есть ли ты там на небе. Но если есть, пусть у миня будит папа. Пусть он вирнетца из искпидикции. Я буду сибя харашо висти и мама тоже.»

Мне показалось, что в груди вдруг образовалась черная дыра. Комната заплясала перед глазами, словно детские игрушки на веревочках.

- Ты...- услышал я звенящий от ярости голос «жены», но ответить не смог. – Эй. Ты чего? Ты в порядке? – теперь она звучала испуганно.

- Да, — еле выдавил я, сквозь сжавшиеся, словно от удушья, связки.- Люся, я правда был в экспедиции, или ты ее обманула? Девочку обманула? Эту, как ее, забыл имя.

- Пойдем, я отведу тебя в спальню,- вздохнула женщина. И я вдруг понял – я ее знаю. Помню запах, и родинку на пальце, в форме маленькой запятой. Наверное это и вправду моя жизнь, хоть это и очень трудно принять. Но я впервые в жизни чувствую себя нужным. Уверен, что впервые, потому что судя по рассказам мерзкой мартышки Глафиры, я не самый лучший представитель рода человеческого. И это странное чувство сбивает с толку. А еще взгляд толстухи, который она отводит постоянно, словно меня боится до одури.

- Ты не ответила? – прохрипел я.- Я ведь вас бросил? И девочка поэтому меня не знает.

- Ее зовут Соня,- тихо прошептала Люся.- И ты порвал ее любимую книгу.

- Я ее заклею,- выдохнул я, борясь с желанием дотронуться до Люсиной щеки. Она отшатнулась, когда я поднес пальцы к ее лицу. Странная реакция. Она вообще на меня странно реагирует.

- Ты нас бросил, — выдохнула жена. Моя жена, черт бы ее побрал. Ну вот, я оказывается еще и подонок.- И снова исчезнешь, я это знаю точно. Ты неисправим, дорогой. Но пока ты здесь, будь любезен следовать правилам этого дома. Сегодня отдохнешь, а завтра у тебя много работы. Я написала список дел. Он висит на холодильнике. И у Сони в садике карантин по ветрянке.

- Ты хочешь оставить ее со мной? – испуганно спросил я. – Я же псих. И я не знаю, что с ней делать.

- Ты ее отец в первую очередь. А у меня завтра смена на работе, еще месяц по договору все таки придется дорабатывать. Торт я испеку. Гостей не будет, дети из группы похожи на зеленых гуманоидов. половина родителей тоже в крапинку и чешутся. Короче, им не до праздников. Моя мама уехала, Большая Бабу боится ветрянки. Она ею не болела. Так что, дорогой...

- Эй, так нельзя. Я не...

- Сделаешь все. Я не стану кормить дармоеда. И, Боря, прошу, пока ты здесь, постарайся быть человеком, а не козлом, — проигнорировала глас вопиющего в пустыне эта наглая фурия, явственно указывая моё место в этой убогой квартире.- Мне как раз нужна была няня и помощница по хозяйству. Так что ты вовремя явился, медовенький.

-Ты чокнутая дура, и хреновая мать, раз бросаешь на меня свое чадо, - проорал я. Люся лишь дернула плечом и пошла из комнаты. Я поплелся за ней.

Люсьен

- Ты ненормальная,- констатировала Глашка, расставляя на подносе розетки с идиотским десертом – слишком сладким, слишком шоколадным, слишком подгоревшим. Капрезе не может быть таким. Если бы повар, готовивший этот пирог для Аль Капоне, приготовил бы его именно так, скорее всего его бы залили цементом в таз ногами и бросили бы в бушующий Тибр. Ну, или куда там кидали проштрафившихся дураков, делающих глупости? – Оставить девочку с мужиком, похожим на злобного бородавочника. Отбитая ты, Люська, напрочь.

- Он ее отец,- устало пробубнила я, априори признавая правоту подруги. Когда я сбегала из дома, идея не казалась мне такой уж паршивой. А что мне было делать? Ашотик сказал, что если я не доработаю этот месяц, то денег мне не видать, как собственных ушей. А они мне ох как нужны. Особенно сейчас. Видимо и мать из меня вышла так себе. Как говорит моя мама -  «Если Люся дура, то это навсегда». Очень обидно признавать ее правоту. Хотя, я всю жизнь живу с этим. Фраза ставшая моим девизом. – Какой – никакой, а отец.