– Ты так классно всех уделывал. У нас тогда командования не было, а ты в схватках на четверке вытягивал все наше стадо. Я и записал твой ай-ди.

– Мы потом дружно отмечали твое согласие по скайпу, – улыбнулся Кирилл, а ребята хихикали от воспоминаний. – У тебя маленький опыт работы в команде, отсюда и привычка решать проблемы одному. Ты еще не привык к постоянной роли в четверке, да и вообще к тому, что кто-то играет с тобой на регулярной основе. Вот и появляются сложности в игре. Если нам удастся хотя бы полгода вместе поиграть, это легко сгладится.

– Я слышала, что русским командам несвойственно долго находиться в одной команде.

– Да, это так. Много агрессии, пафоса и желания нагибать всех и вся. В какой-то момент начинают так ненавидеть друг друга, что играть вместе кажется невозможным. И даже если проблема будет не в отношениях, менеджеры после провального матча увольняют половину команды, надеясь найти кого-то получше.

Я быстро затараторила:

– Так это же выходит, что ни у одной команды нет времени сыграться вместе. Какими бы крутыми ни были игроки по отдельности, если каждый творит что хочет, играть вместе хорошо они не будут. И даже если все они беспрекословно слушаются капитана или тренера, теряется творческая составляющая командной игры. Нет новых идей от каждого.

– Настя права, сыгранная команда, даже если каждый игрок в отдельности в ней среднего уровня, обыграет сильных игроков, не умеющих играть вместе. К тому же сыгранная команда уменьшает время обдумывания каждого мелкого действия, когда ты по паре секунд стоишь и думаешь – в лес тебе, на лайн или вообще гангать. А ведь эти секунды могут быть решающими. Но когда каждый день вместе играешь и делаешь разборы, то в голове складывается множество вариантов, как действовать в той или иной ситуации.

Ребята слушали Кирилла, хмуря брови.

– Так что же нам делать, если мы чуть что – собачимся? – Вопрос Богдана лег могильной плитой на плечи парней. Они опустили головы, а Кирилл стал чесать затылок, иногда дергая себя за волосы, будто в наказание.

– Как что? Помнить то, что сказали друг о друге сейчас. Пользоваться своими сильными сторонами. Позволять друг другу делать ошибки, не тыкая в них, – тут я вспомнила разборы, – или делать это по-другому. Ну не знаю, у Ольги спросите. Вообще вам стоило бы ее послушать. Ведь именно она является специалистом в том, чтобы налаживать взаимоотношения в команде. Вот только если вы будете ее игнорировать, ничего не получится. – Я осознала, что скатилась к ненужному морализаторству и попыталась смягчить тон. – Мне она очень понравилась. К тому же я сама будущий психолог и знаю, как это важно на самом деле. Вы поняли, что вам нужно сработаться, и у вас есть для этого Ольга и тренер. Это больше, чем дано большинству людей. И насколько я поняла, многим командам.

– А еще у нас есть ты. – Батон фыркнул, протянул свою лапищу через весь стол и потрепал меня по макушке.

Мы с Васей замерли. Вот только я не почувствовала ни льда, ни пламени на коже головы. Был лишь легкий дискомфорт от нарушения личного пространства. Неужели моя гаптофобия… излечивается? Выходит, Адлер был прав – дело в мышлении, а не в травмах?

Я могу быть счастливой? Обернувшись, я столкнулась с Васей взглядами. Зрачки его были расширены. Он, оказалось, приблизился ко мне. В момент, когда он уже практически коснулся своим носом моего – настолько он был близко… раздался шум. Мы оба обернулись. Ребята поднялись и, стараясь не смотреть в нашу сторону, надевали куртки. К моменту, когда они ушли, Вася уткнулся мне в волосы. Он щекотно подул в шею, над чем-то хихикая.