– Вне всякого сомнения, – ответил он.

– У вашего пирса кто-то пришвартован, – сообщил штурман, вглядываясь в темень бухты. – Похоже на «Стража». Нам точно туда надо?

«Манта» уже подходила к причалам. Теперь и Баклавский разглядел широкую корму досмотрового катера. В окнах конторы – лишь один тусклый огонек. Во все стороны вокруг – тьма и тишина. Только левее и выше, где-то в Слободе, багровые сполохи вырезали силуэт горизонта и облизывали низкие тучи – видно, там догулялись до пожара. Капитан остановил винты. Глубоко под кожухом машины тяжело дышали маховики.

«Манта» потерлась бортом о сваи, и Баклавский взобрался на причал.

– Благодарю за службу, – сдержанно сказал он. – Постарайтесь побыстрее забыть сегодняшний вечер.

Штурман молча кивнул. Киска нарочито небрежно помахала рукой и спустилась в кают-компанию. Тут же «Манта» дала задний ход и растворилась в падающем снеге. Баклавский остался в одиночестве. Нащупал теплую рукоятку револьвера.

Мимо спящего «Стража» прошел к лестнице. Оставалось преодолеть двенадцать ступенек. Наверное, так Одиссей возвращался домой, подумал Баклавский. Дом уже будто и не дом, не знаешь, что ждет за дверью.

– Господин инспектор, это вы? – приглушенный шепот шел из приоткрытого окна. – Сейчас отопру!

Заспанный пожилой патрульный долго возился с засовом, а потом заметался, застигнутый врасплох непонятным ночным визитом высокого начальства.

– Чайку? – снова и снова спрашивал он, зажигая свет в залах, газовую грелку в кабинете Савиша, уличную подсветку над входом. – Вон какая ночка-то стылая, не ровен час захвораете!

– Давно «Страж» вернулся? – Баклавский бессильно распластался в кресле, даже не сняв шинели.

– Ой, да что ж это я! – патрульный всплеснул руками. – Вы простите, господин инспектор, столько всего, просто ум раскорячился, не соображу, с чего начать-то!

– Уж начните с чего-нибудь, – Баклавский изо всех сил зажмурился и резко открыл глаза. Фиолетовые круги разбежались прочь, а усталость ненадолго отступила.

Патрульный, едва не расплескав, принес чашку чая на блюдце.

– Стрельба была, – коротко и торжественно заявил он. – Старший патрульный Чанг на двух мобилях подлетели, «Страж» как раз швартовался. Господин инспектор только-только в контору зашел, в патрульную, а Чанг ему бумагу в лицо, говорит, арестовать велено. А господин Савиш: что за вздор? А Чанг говорит, приказ самого старшего инспектора! Тут наш инспектор выхватил револьвер и даже выстрелил раз, пока не скрутили мы его, прости нас, Иона, китовых детей!

Патрульный опечаленно сморщился. В своем начальнике досмотровики Мертвого порта души не чаяли.

– Может, рюмочку, а, господин инспектор? Для сугреву?

Баклавский немного успокоился. Савиш задержан, это главное. Нет смысла подгонять служаку, все равно все расскажет.

– Для сугреву – с удовольствием. Только себя не обделите.

Патрульный, шаркая, исчез в коридоре. Баклавский огляделся. Все вокруг напоминало о Савише – его пресс-папье, бювар, маленький медный глобус, бюстик Канцлера – вечный объект насмешек… В лотке пневмопочты лежал одинокий цилиндрик – будто письмо из прошлой жизни.

Баклавский взял капсулу в руки и посмотрел обратный адрес. Письмо пришло откуда-то с окраины Бульваров. Между всеми тремя конторами Досмотровой службы проходила отдельная линия почты, и сообщения, перекидываемые из одной конторы в другую, шли напрямую, минуя узлы связи. Соответственно, входящие адреса на «пневме» не перештамповывались.

Патрульный вернулся с двумя мутными рюмками и початой бутылкой «Китобойки».