– Отлично, а теперь попрошу всех оставить меня наедине с доктором.

Медсестра и двое охранников отошли далеко в сторону, оставив Керенского и доктора.

– Доктор, вы видите мои раны?!

Доктор, по фамилии Миргородский, преодолев свои противоречивые эмоции, ответил.

– Да, конечно.

– Они серьёзные?

– Нет. У вас сотрясение мозга средней тяжести. Разорвана кожа на затылке, мы зашили её, ничего страшного. Через пару недель вы забудете об этом.

– Отлично. Тогда, уважаемый доктор, мне очень нужен шрам на лице.

– Что, простите?

– Мне нужна рана на лице, которая позже должна превратиться в шрам, в довольно заметный шрам, и это нужно мне лично.

Миргородский весьма сильно удивился.

– Зачем это вам?

– Вы сможете мне разрезать лицо таким образом, чтобы остался заметный шрам? Глубоко резать не надо, но шрам должен быть отчётливо виден.

– Ммм, – доктор опешил и засомневался, но, в конце концов, ответил, – да, несомненно, смогу.

– Прекрасно, тогда за работу. Разрез нужно сделать сегодня же, чтобы через три дня он немного зажил, и я смог показаться на публике. А то мой затылок никому не интересен. Ведь я публичный человек, моё лицо – мой флаг, и никак иначе. А «раненый в затылок» звучит исключительно пошло.

– Я бы так не сказал.

Керенский поморщился.

– Доктор делайте, что я вам сказал, и оставьте сомнения. Готовьтесь к операции и привлеките всех, кто вам нужен. Вас ждёт награда, скажем, в пять тысяч рублей вам и тысяча вашей сестре милосердия. И, прошу заметить, эта плата, скорее, за молчание, чем за собственно операцию. Вам ясно?

– Ясно, – пожал плечами доктор и подозвал медсестру. – Мария Сергеевна, прошу вас подготовить операционные инструменты, нам предстоит небольшая косметическая операция, о которой никто и никогда не должен будет узнать. О размерах премии за молчание я вам сообщу после неё.

– Да-да, – кивнула сестра и быстро ушла в соседнее помещение.

Через час Керенский с лицом, перевязанным бинтами, был помещён в закуток, специально для него огороженный, возле которого заступил на пост часовой и осталась дежурить медсестра, помогавшая при операции.

Посмотрев на них, Керенский заснул, полностью обессиленный морально и физически.

«Французская революция прекрасно показала, что «главари революции только до тех пор проповедуют равенство, пока сами не доберутся до власти». «Призрак равенства у нас, как и во Франции, выдвигается только для того, чтобы возбудить страсти против верховной власти… Если же у народа являлось желание напомнить французским якобинцам о применении на деле идеи равенства, то республиканские демагоги казнили за это без всякого колебания» П.Булацель

На следующий день по просьбе Керенского к нему был вызвал Климович.

– Евгений Константинович, я поручаю вам возглавить штаб по поиску и работе с представителями партии эсеров. Скажите Кирпичникову, чтобы он дал официальное интервью всем газетам о том, как проходят мои поиски, что они на верном пути и сегодня же накроют похитителей. Прошу вас сообщить ему, чтобы он также указал, что по имеющейся у него информации я жив, но ранен.

Климович кивнул.

– Сделаем! Какие ещё будут указания?

– Вам необходимо приступить к ликвидации лидеров эсеров. Дайте Рыкову указания от моего имени, чтобы он арестовал всех эсеровских активистов и приостановил деятельность всех их газет. Якобы временно… На самом деле, они будут закрыты совсем, но не сразу. Сразу нельзя. Всё должно быть постепенным. Так, дальше. Чернова – в тюрьму, всех остальных тоже. Вам я поручаю физическое устранение Савинкова, а вместе с ним и всех его боевиков.