Значит, радиостанция все-таки внутренняя! С каких это пор в Дьявольском Акре завелось свое радио? Низкий, масляный голос диктора звучал гипнотически, и в сонном оцепенении я некоторое время прислушивался к новостям.

«„Абердинские угри“ мисс Мухоловки неожиданно уступили „Паразитам Килларни“ мисс Синицы первенство в чемпионате по болотному плаванию, завоеванное лишь месяц назад. Единогласным решением судей лучший пловец команды „Угрей“ дисквалифицирован, так как обладает жабрами и, следовательно, нарушает правило Посейдона. Новости Дьявольского Акра: ведущий актер труппы мисс Скворец и его дублер в постановке „Соломенного зверинца“ слегли, заболев легкой формой чумы, Вечерний спектакль отменяется. И о погоде: по-прежнему продолжаются так называемые казни. На Изнуренной авеню перед самым рассветом прошел дождь из рогатых улиток, а во второй половине дня по всему Акру ожидается пеплопад. Окончательного ответа на вопрос, чем вызваны эти аномалии, до сих пор нет, хотя слухи множатся. Будьте осторожны, дорогие странные слушатели! Происходит что-то странное – и далеко не в лучшем смысле этого слова. С вами был Амос Декстер, радио СТР, „Голос Дьявольского Акра“. Прошу прощения у всех, на кого с утра пораньше нагнал тоску, и спешу искупить свои грехи. В эфире старый добрый хит Кшиштофа Пендерецкого „Плач по жертвам Хиросимы“: его тревожные дисгармонии наверняка помогут вам взбодриться».

Зазвучала какая-то классическая… ну, допустим, музыка, хотя скрипки визжали так, словно их истязали полчища чертей, и это наконец сподвигло меня перекатиться на самый край кровати, выпростать руку из уютного гнездышка одеял и выключить приемник. Заодно я заметил снимок в рамке, который стоял на тумбочке за приемником, – это была фотография самого Амоса Декстера с дарственной подписью Горацию. Казалось, диктор подмигивает в камеру из-под темных очков, ухитряясь держать в одной руке рожок с мороженым и сигарету, пока вторая рука занята зонтом.

Я заснул и увидел во сне оркестр: музыканты в смокингах горели заживо, но продолжали играть. Через некоторое время кровать затряслась, я проснулся и понял, что рядом со мной плюхнулся Енох.

– Прости, Портман. Знаю, дневной сон – это святое, но у нас под дверью пусто́та, и она явно жаждет поболтать с тобой по душам.

– Чего?! – Я вскочил как подорванный, расшвыривая одеяла.

– Да шучу я, шучу. Без тебя у нас быстро становится скучно. Господи, ну ты и взвился!

Я пихнул его в плечо:

– Никогда больше так не делай!

Енох ответил таким тычком, что я чуть не свалился с кровати.

– Ты что, не отличаешь, когда я шучу?

– Однажды тебе придется звать на помощь по-настоящему, а я после таких шуточек уже ничему не поверю. И поделом тебе будет.

На лестнице раздались шаги, и через несколько секунд в спальню ворвалась Эмма:

– За нами пришел Улисс Кричли из Управления Временны́х Дел. Созывают собрание.

Я свесил ноги с кровати.

– Имбрины?

– Да. Но зовут не только нас. Собирают весь Акр.

– Они хотят рассказать всем?

– Думаю, они хотят сделать из Каула отбивную. – Эмма нетерпеливо забарабанила пальцами по стене. – Давай уже, обувайся!

До сих пор в Акре еще ни разу не созывали обязательного всеобщего собрания. Из всех громкоговорителей гремел приказ: немедленно бросить все свои дела и поспешить на место сбора. Шагая по улице, мы видели, как странные люди стекаются со всех сторон к лекционному залу. Толпа у здания становилась плотнее, очередь к входу была длиннющая. Мы пристроились в хвост и стали черепашьим шагом продвигаться вместе со всеми. Вскоре Миллард донес, что такой затор возник не из-за количества народу, а из-за того, что на входе стоят два охранника и обыскивают каждого, прежде чем пропустить внутрь.