– Ну все, что ли? – грубовато спросил хозяин «ракушки».

– Все, – выдохнул Меркулов. – Ключи мне дадите от замка?

– На две недели, – напомнил Дмитрий и с грохотом опустил крышку.

– Поехали, поехали, – заторопил Витек. – А то у нас стынет.

Меркулов втиснулся в пропахший перегаром и табачным дымом салон джипа и дал себе слово, что как только в ближайшие день или два выдастся свободная минутка, облазить всю машину Ояра, проверив ее до последнего винтика. Но когда будет свободная минута? Надо бы по возвращении позвонить в больницу…

В ожидании утра Клариков весь извелся. От множества выкуренных сигарет во рту скопилась горькая, коричневая слюна, но он не переставая курил: не успев примять в пепельнице один окурок, тут же вытаскивал из пачки новую сигарету и щелкал зажигалкой. Устроился он в гостиной, не решаясь ходить по комнатам и уж тем более заглядывать в шкафы и ящики столов убитого, хотя так и подмывало взглянуть: какие вещички и бумаги хранил всесильный Борис Владимирович? Но осторожность брала верх, и Серега не двигался с места.

Время от времени он вновь набирал номер Корейца и слышал в ответ все тот же монотонный бубнеж автоответчика – не спросишь же у него: где болтается Леонид Пак? Телефон Снегирева по-прежнему не отвечал, а другим звонить бесполезно: никто не возьмет на себя ответственность принять даже пустяковое решение в подобных обстоятельствах. Все равно отправят к тому же Паку или Александру Александровичу, а те уж пусть и разбираются.

Один раз Клариков все-таки сходил на кухню. После некоторых колебаний зажег там на несколько секунд свет – картина, представшая его глазам, могла повергнуть в ужас кого угодно. Под Малаховым натекла приличная лужа крови, местами уже успевшая слегка подсохнуть и покрыться бурой корочкой. Одна рука мертвого шефа была прижата дверцей холодильника, другая отброшена в сторону, и рядом с ней валялась упаковка «Смекты». Кругом – брызги крови. Лицо лежавшего ничком Адвоката казалось уродливо измятой гуттаперчевой маской с жутким оскалом зубов.

Серега не выдержал, тут же выключил свет и быстро вернулся в гостиную. Под ложечкой сосало, требуя успокоительной порции спиртного, но он опять закурил и в который раз набрал номер Снегирева. И опять долгие гудки…

Обратно добрались без происшествий. Поблагодарив Витька и распрощавшись с ним, Петр отказался от предложения пропустить стакашку и, войдя в свою квартиру, устало рухнул на стул в прихожей. Ну и ночка! Сумасшедший дом вкупе с театром абсурда и дешевым базарным балаганом. А ведь для некоторых это вполне нормальная, повседневная жизнь! Нет, ему никак не хотелось быть в числе подобных «некоторых». Лучше уж как-то по старинке, поспокойнее, без излишних эксцессов.

Сняв куртку и переобувшись, Меркулов прошел в ванную и долго рассматривал набухавшую багровым ссадину на скуле – по счастью, удар ночного работничка пришелся вскользь, но все равно с такой физиономией в приличном обществе не покажешься. Умывшись холодной водой, он залепил ссадину газетой: старый испытанный способ, еще с мальчишеских времен. По крайней мере, не так разбухнет, а если потом подмазать какой-нибудь крем-пудрой жены, то вообще будет совсем не заметно.

На кухне стол являл собой ужасающее зрелище: он не убрал вовремя тарелку, в которую вывернуло Юри в самом начале сердечного приступа. И запах!

Петр настежь распахнул форточку, свалил грязную посуду в мойку и залил ее горячей водой. Вытряхнул в мусорное ведро пепельницы, вымыл руки и поставил чайник. Спиртного не хотелось, хотя надо бы сбросить напряжение после стольких передряг, но впереди полная неизвестность и лучше подкрепиться, чем расслабляться. Сам себе не признаваясь, он всячески оттягивал тот момент, когда придется снять телефонную трубку и набрать номер справочной больницы. Отчего-то его пугало это и, если бы было можно, он, наверное, совсем не звонил бы туда. Однако нельзя.