– Стой, – Керро замер, прислушиваясь. – Тихо.

Айя по инерции пробежала ещё несколько шагов, но, наконец, затормозила и, тяжело дыша, привалилась к стене. Хотелось сесть, однако девушка понимала, что если сядет, встать уже не сможет – коленки тряслись.

– Оторвались, – сказал Керро.

От этого короткого простого слова последние силы покинули Айку. Она выронила фонарик и медленно сползла по неровной стене на пол. Тело начала бить запоздалая дрожь. Последний раз так колбасило, когда прекращал действовать парализатор, но тогда мышцы словно вибрировали, потому что к ним возвращалась чувствительность. А сейчас крупную дрожь рассылал пережитый страх. Озноб расходился волнами из груди, собирался в конечностях, которые сразу начинали мелко трястись. Унять этот тремор никак не получалось. Мало того, трясучка всё усиливалась, вот застучали и зубы.

Айка обхватила себя руками за плечи, но успокоиться никак не могла.

– К-к-кто эт-т-то б-б-был? – спросила она.

– Киборг, – пожал плечами Керро. – Продвинутая боевая модель. От человека там, наверное, только мозг и остался. Наиболее развитое направление твоей же корпорации, между прочим.

– Н-н-на и-и-инопланетянина п-п-похож, – сказала девушка, стуча зубами. – К-к-керро, я и-и-идти не м-м-могу, у мен-н-ня н-н-ноги отняли-и-ись…

– Я бы на твоем месте тут так просто не сидел, – мужчина даже не сдвинулся, по-прежнему всматриваясь в темноту туннеля. – Здесь плесень опасная – одежду на раз проедает и с кожи потом вывести очень дорого. А если не вывести, то за пару месяцев до костей прогрызет.

Айя беспомощно завозилась, но тело не слушалось, сделавшись мягким, как пластилин. Мягким, дрожащим, безвольным и слабым-слабым.

– П-п-пусть проед-д-дает, – ответила она обреченно и уткнулась лицом в колени.

Керро тронул дужку очков, отключая микрофоны.

– Нет здесь никакой плесени, здесь даже крыс давным-давно нет. Одеяло подстели и ложись, приходи в себя. Чисто оторвались, он за нами вниз не рискнул соваться.

Рюкзак Айя раскрыла только с третьей попытки – так тряслись у неё руки. Девушка вытянула одеяло и сказала:

– Вот т-ты, б-б-блин… Лишь бы п-п-поиздеваться… Г-г-гад…

– Извини, рефлекторно. По краешку прошли.

Она кое-как расстелила шуршащее одеяло и скорчилась на нем, пытаясь успокоиться:

– Ре-ре-рефлекторно у н-н-него. А я б-б-будто не поняла, что по-по-покраешку. Ты х-х-хоть цел?

Девушка закрыла пылающее лицо ледяными ладонями. Дрожь сотрясала тело, и никак не получалось с ней совладать.

– Нет. Разорван на кусочки и через пять минут помру на месте.

– Вот го-говорю же – гад, – сказала она, все еще клацая зубами. – А меня когда н-на улице подстрелили, я еще бежала и н-не чувствовала долго.

– Если бы эта тварь стреляла, тоже бы не почувствовала. Правда бы и не убежала. Они дом навылет пробивают и никогда не промахиваются.

– А р-раньше? – спросила Айя. – Я с-слышала выстрелы, думала, в тебя стреляли.

– Не в меня. Не успели.

«Не успели». А она, услышав автоматные очереди, уже представила его лежащим в луже крови – тут рука, там нога и голова – кровавое месиво… Испугалась. Очень. И вот сейчас накрыло отдачей – отпускал страх за Керро, страх поспешного бегства, страх встречи с киборгом, страх из-за того, что оказалась вдруг щитом между человеком и механической махиной, страх осознания – могла погибнуть прямо там, на месте. Потому что её спутник не лгал. Не лгал, Айя слышала по голосу. А значит, секунда – и их нет. Ничего больше нет.

Но вдруг они вроде бы вырвались и прибежали в тот закоулок, который оказался тупиком. То есть всё-таки смерть? Потому что лучше смерть, чем опять белые стены, белые потолки, иголки, уколы, санитары… Наверное, именно от мысли, что спасение невозможно, накатила растерянная обреченность. А потом люк, лестница, бег в темноте, грохот позади. И короткое: «Оторвались» – апофеозом случившегося.