Завизжала, сука, нарочно, когда зал особенно бушевал.

Зрители взвыли, а мулат ринулся на противника.

– Убей!!! – вопль с трибун грохотал над ареной в бешеном всё ускоряющемся ритме. – Убей!!! Убей!!! УБЕЙ!!!

Европеец не изменился в лице. Шаг вперед-влево. Перехват-отвод вооруженной руки. Удар снизу вверх в правое подреберье. Доуход с линии атаки. И финалом подсечка. Мулат грохнулся лицом вниз, к ногам противника. Из-под тела по белому настилу арены медленно поползла лужа тёмной крови.

Всё завершилось настолько быстро, что зал, поначалу ревевший от предвкушения, смолк. На несколько секунд стало совсем тихо, а потом дальние ряды недовольно загудели. Светловолосый боец в ответ на это лишь равнодушно вскинул руку с ножом. Он не красовался, только обозначил, что схватка завершена, после чего развернулся и направился к выходу.

Сквозь недовольный ропот зрителей отчетливо донеслись слова, брошенные с ближних к рингу мест.

– Опять рейдерский высерок. Ни красоты, ни зрелища! – и крепкий мужик в чёрном пиджаке пренебрежительно плюнул в победителя.

Тот на миг замер, а потом стремительно развернулся, перехватывая нож.

Секунда – и ценитель красивых зрелищ начал заваливаться с клинком в шее, а его убийца, перемахнув через металлическое ограждение, сдернул с пояса обидчика пистолет и навёл ствол на корешей убитого.

– Претензии есть?

У мужиков вытянулись физиономии. Тот, что сидел ближе, неловко дернулся.

Два выстрела прогрохотали один за другим.

– Молчание – знак согласия, – резюмировал убийца, бросая ствол рядом с трупами.

После этого он выдернул нож из шеи жертвы, обтер его о лацкан пиджака и спрыгнул обратно на арену.

Вот теперь трибуны взвыли от восторга. В конце концов, зрителям было всё равно, кого завалят, лишь бы зрелище заслуживало внимания.

Однако парень снова не стал наслаждаться овациями и равнодушно ушёл с арены.

В узком коридоре, ведущем к раздевалке, бойца ждал распорядитель.

– Один момент урегулировать надо… – начал было он, однако увидев, как нож в руке победителя легко лег на обратный хват, примиряюще вскинул раскрытые ладони. – Спокойно, парень, спокойно! У нас к тебе претензий нет. Те дебилы сами нарвались. Вопрос исключительно финансовый.

– Что, за краткость боя призовые будут урезаны? – голос собеседника был ещё слегка хрипловат.

– Ни в коем разе, – распорядитель открыто улыбнулся. – Твои – четыре сотни, как уговаривались. Могу выдать прямо сейчас, могу в раздевалку прислать. Тут другой момент. По договору ливер всех убитых на ринге – наш. Но те, с трибуны, – твои. Надо решить, что с ними делать. Хочешь, выдадим среднюю цену – две сотни за каждого. Если пару часов подождешь, док вскроет, поглядит, что там как, оценит, получишь точно. Ну, или забирай сам и сам же продавай... Что с тел снимем – отдадим, у нас всё четко.

– Давай среднюю, – равнодушно кивнул боец. – На улице в лучшем случае за сотню сдам.

– Так ты и не уличных завалил. Лады. Пришлю с кем-нибудь через десять минут, – распорядитель пропустил парня и сказал ему в спину: – Для арены тебя переучивать надо – слишком технично работаешь. Никакого зрелища. Но, если не возражаешь, могу порекомендовать серьезным людям.

Победитель, не оборачиваясь, кивнул.

– Таким, как ты, впору плакат выдавать: «Ищу работу», – усмехнулся собеседник. – Как тебя называть-то, если что?

– Рекс Додсон, – ответил тот.

– Ок, Рекс, зайди через пару дней.

– Зайду.

* * *

Рекс долго, минут десять, стоял под потоком воды, упершись ладонями в кафельную стену и постепенно приходя в себя. Напряжение боя отступало, адреналин схлынул, пульс почти вернулся к норме. Чего рефлексировать? Сам ведь выбрал такое внедрение в сектор. Можно было заходить с меньшим риском. Но еще слишком свеж был в памяти первый отборочный рейд, а потому Рекс решил, что проще – не значит лучше. В конце концов, чтобы научиться драться, нужно лезть в любую потасовку. Так и тут: если идти по пути наименьшего сопротивления, вряд ли достигнешь цели.