Сибирская Линия, охраняемая линейными казаками, не редко была обеспокоиваема набегами киргизов. Предместники Глазенапа постоянно стремились к их усмирению, но никогда не могли успеть в этом окончательно: сообщения в степи все еще были далеко не безопасны и предприимчивость купцов сильно стеснялась. Устройство Сибирскаго казачьяго войска оказало решительное влияние на дерзких киргизов. Жестокое преследование хищников, которые нигде не могли укрыться от удальства казаков, сделало их совершенно покорными: Русские, даже поодиначке, начали безопасно ездить в их орды на промысел и для торговли; купеческие караваны стали смело двигаться по степям, не страшась грабителей.

В то же время Григорий Иванович не переставал содействовать распространению азиатской торговли. Одобрение купечества имело ближайшим следствием отправление первых караванов в кокандския владения и в китайские пограничные города Чугучак и Кульджу. Торговыя сношения с Бухарою и Кашмиром также участились. Сверх того, – политическия сношения с султанами Большой Орды, Кокандом и Бухарою и разрешение различных сомнений – ощутительно содействовало развитию торговли на Сибирской Линии и значительно возвысило таможенный доход.

Государь Император Александр Благословенный Всемилостивейше пожаловал Григория Ивановича: 30-го апреля 1811 года, «за деетельность и усердие в открытии новыми путями с Азиею торговли», – табакеркою с Высочайшим вензеловым Именем; 26-го марта 1812 года, «за долговременную и отличную службу, и за успешное образование Сибирскаго линейного казачьяго войска», – орденом Св. Александра Невскаго; а 25-го декабря 1815 года Высочайше утвердил его командиром Отдельнаго Сибирскаго Корпуса.

Глазенап скончался 10-го марта 1819 года, на 69-м году от роду, в Омске, прослужа Государю и отечеству 55 лет и оставив по себе живое воспоминание.

Наружности он был привлекательной; рост имел выше средняго; взгляд приятный, внушавший доверие. Это был человек, посвятивший себя навек службе с честию, беспримерным бескорыстием, даже до педантизма, тонким знанием своего дела, чрезвычайною деетельностию и редкою добротою сердца.

Одушевленный усердием к службе, он и в преклонных летах, удрученный болезнями, всегда подавал пример подчиненным: без мундира никому не показывался; был гонителем праздности; один день не объездить всего по службе считалось у него важным упущением; правильное расположение занятий давало подчиненным возможность успевать во всем, хотя ничего в дальнее не откладывалось, и курьеры с ответом отправлялись тотчас же по получении запроса; Он был веселаго нрава, говорил чрезвычайно приятно и до старости был любезный дамский кавалер. Строгий по службе и вполне добродетельный, Григорий Иванович был беспредельно любим своими подчиненными. Все, кто имел счастие соприкасаться к нему, не могут, до сих пор, без восторга о нем вспомнить. Кавказская Линия и Сибирь не забудут его ввек, да и как можно забыть такого друга человечества, от котораго никто не утирал слез и который часто принимал грехи других на себя. Если впавший в несчастие признавался чистосердечно в своей вине, то получал, конечно, горячий выговор и угрозы; но, выпроводив виновнаго, Григорий Иванович тотчас спрашивал близких к себе: «Скажите мне, как я могу спасти этого несчастнаго?» Тут придумывал он справедливыя средства спасения, и, не окончив этого, не мог лечь спать; когда же приходилось подписывать приговор, то часто плакал. С обер-аудитором своим, законником и человеком необыкновенно злобным, по привычке осуждать и выказывать все мелочи к усилению обвинения, он был постоянно в большом разладе, подвергая сильным замечаниям его доклады.