Он запнулся. Почему-то именно это и не вспоминалось, а голову вновь опоясал обруч боли, будто железную шапку надели не по размеру.

Выдохнул. Постарался не думать. Отпустило.

И ещё – на крышу идти расхотелось. Одному и днём там делать было решительно нечего. А на ночь у Антона теперь были далеко идущие планы. Не отходя от зеркала, достал один пистолет, выщелкнул магазин. Полный. Рассмотрел само оружие: никакого бинома Ньютона, вот предохранитель, вот затвор. Справится. Вернул патроны на место, сунул тяжёлый чёрный треугольник на место. Повторил манипуляции со вторым – заряжен.

Поднялся по лестнице на второй этаж и неспешно прогулялся до недавно оставленного карцера, зашёл туда. Аквариумы были пусты, странного танца багровых огней тоже не было, ровно мерцал потолок, как и во всех здешних помещениях. Обошёл вдоль стен: за пыльными стёклами на дне лежал серый песок, иногда попадались мелкие раковины. Пустота до нового заключённого, так надо было понимать.

Снова вспыхнуло в голове: когда Антону было шесть лет, родители повезли его куда-то к морю, набраться сил перед первым классом. А его собственный аквариум забыли – он и был-то маленький, литров на пять, с двумя копеечными золотыми рыбками, лампочкой сверху и непонятной пластиковой фиговиной с раструбом, к которой шли провод и шланг. За три недели невеликий сосуд высох полностью, забытый всеми; на дне так же ссохся серый песок и валялись два рыбьих скелетика.

– Здесь хотя бы костей нет, – сказал Мякиш. Упёрся пальцем в стекло и быстро нарисовал в пыли силуэт рыбёшки. – Ну и не надо.

Его детский аквариум после возвращения так и стоял сухим, пока отец не отдал кому-то на работе. Антон отказался снова заводить рыбок, слишком уж ему было неприятно, что они умирают. Детские воспоминания собирались в кучу, занимали своим ячейки в некой сложной схеме, но что к чему и почему – понять пока не получалось.

Заметил и ещё одну вещь: странную, но тут уж… Везде в интернате появились приметы запустения, заброшенности и некой оставленности людьми. Если не присматриваться, всё как обычно, а вот для внимательного глаза – и пятна на стенах местами, и слой пыли на полу в коридоре, пусть тонкий, но всё же, и свет, если не показалось, начал чуть-чуть мигать, напоминая близкую к выработке ресурса лампочку. На зеркале внизу разводы как от не до конца выжатой тряпки, если протирать.

Из карцера он отправился в спальню. Если чувство времени ему не изменяло, сейчас ужин, там должно быть пусто. Так и оказалось: он зачем-то обошёл ровные ряды одинаково заправленных кроватей, заглянул, наклоняясь, в несколько тумбочек – не украсть что-то, а просто из интереса, что там хранится у «элиты».

Пусто. Везде было совершенно пусто. Очередной трюк интерната.

Потом двери спальни открылись, Филат деловито осмотрелся, кивнул ему и потащил из коридора, гремя колёсами, массивную больничную каталку, на которой бездвижно лежал кто-то из отряда. Принц толкал её сзади, совершенно спокойно, как и всё, что делал в этом странном месте.

– Костика в угол. Потом Виктора и Крошку. Следом Боню и Судака. За этими и остальных можно, – негромко командовал Филат. Они сгружали очередное тело, приподнимая с каталки и без особой заботы бросая на постель, возвращались с гремящей каталкой в коридор и везли следующего. Работа была неспешная, но и пауз они не делали, заполняя спальню постояльцами.

Принц на Мякиша никакого внимания не обратил, скользнул взглядом мимо, и всё. Жизнь у застрявших – если он не врал, конечно, и не был таким же говорящим придатком интерната, как и Филат, – скучная.