Написаны эти слова были красной губной помадой, что меня тоже удивило. Аглая и губная помада, тем более красная… это никак не сочетается!

А еще меня удивило слово «алидада».

В первый момент оно мне показалось совсем незнакомым, но теперь… теперь я задумалась.

Когда-то я слышала это слово… оно шевельнулось где-то в дальнем уголке моей памяти.

И связано оно было с дядей Женей.

Ах да, я ведь о нем еще ничего не говорила…

Но тут надо начать издалека, то есть объяснить наконец, отчего я живу одна в собственной двухкомнатной квартире и, кроме нее, у меня нет ничего: ни работы приличной, ни денег, ни родственников, ни мужа, ни любимого человека.

Мы жили в этой самой квартире, сколько я себя помню, родилась я в роддоме на соседней улице, сюда меня и принесли. Жили вдвоем с мамой, отца я не знала, мама так и сказала: его нет, никогда не было и не будет. Квартира принадлежала маминым родителям, они ко времени моего рождения уже умерли.

«И слава богу, – шипела Валентина, – не дожили до такого позора, чтобы дочка неизвестно от кого родила…»

Про Валентину будет отдельный разговор, но потом, сейчас речь не о ней. А тогда, сами понимаете, в младенческом возрасте, я слова ее если и слышала, то понять и запомнить не могла. Но дело в том, что повторяла это Валентина достаточно часто потом, когда приходила сюда к нам. И как-то я услышала, как она разговаривает с соседкой.

Противная была та старуха, вечно при встрече губы поджимала и шипела что-то нам с мамой вслед. Но и то, увидев, что я слушаю Валентинины слова, она изменилась в лице и дернула Валентину за рукав. А мне тогда было лет пять, так что я мало что поняла. Но запомнила и спросила потом маму. Она ответила уклончиво, проще говоря, отмахнулась, но по тому, как блеснули ее глаза, я поняла, что Валентине мало не покажется. В гневе моя мама может поскандалить.

Но скандала не случилось, думаю, что мама сумела обуздать себя из-за дяди Жени.

Дядя Женя был брат моей матери.

Он плавал – то есть работал моряком торгового флота.

Время от времени он появлялся в нашем доме, загорелый, веселый, обвешанный подарками, – и тогда у нас начинался праздник.

Ну, по крайней мере, у меня.

Дядя Женя подхватывал меня на руки, кружил со мной по комнате и дурашливым голосом распевал какие-нибудь смешные стишки, вроде «Катя-Катя-Катерина, в порт заходит субмарина, привезла она в буфет груз печенья и конфет…»

Или страшным пиратским голосом пел:

«Пятнадцать человек на сундук мертвеца, Йо-хо-хо и бутылка пепси…»

Я только хохотала и повизгивала.

Мама делала вид, что сердится на брата.

– Поставь девочку на место, у нее голова закружится!

Но я-то видела, что на самом деле она совсем на него не сердится.

Дядя Женя послушно ставил меня на пол, садился в кресло и смотрел на меня с улыбкой.

«Дядя Женя, – просила я его, – расскажи, где ты был на этот раз?»

И он начинал рассказывать мне какие-то небылицы про удивительные морские приключения. Например, про то, как его корабль в Магеллановом проливе попал в щупальца гигантского осьминога, и тот чуть не утащил их на дно моря, но, к счастью, кок – так называется повар на корабле – успел сыпануть в нос осьминогу огромную порцию красного перца, тот чихнул и выпустил корабль…

Я хохотала до слез.

Понимала ведь, что это выдумки – но мне это все равно очень нравилось…

Или как моряки поймали на удочку огромную акулу и решили отвезти ее в порт, потому что она была какая-то особенная, такие акулы в тех водах никак не могли водиться, и капитан сказал, что за нее могут дать большую премию.