Но я не поддамся!

Стиснув зубы, я собралась, словно готовилась к мучительной и долгой обороне, слыша на уровне собственного затылка короткий смешок, переходящий в урчание.

Его всегда веселило то, как я реагировала на него.

Скорее, даже умиляло.

Как могут умилять опытную хитрую пантеру попытки несмышленого котенка зарычать и показать свои крошечные зубки.

А вот я начинала злиться не на шутку, из-за этого совершая ошибки и оплошности, потому что эмоций было слишком много и они оглушали.

Как сейчас. Когда он застал меня за постыдным и нелепым подглядыванием за парой, даже если они не скрывались от взоров других людей, которые легко могли подняться на второй этаж этого закрытого странного заведения, чтобы занять еще один аквариум… или присоединиться к этой паре.

— Почему именно они?

Карат преградил мне дорогу и все пути к отступлению, загораживая своим мощным телом проход в коридор, куда мне нужно было попасть, чтобы вернуться к Сапфиру и Мишке, и упираясь ладонью в косяк, глядя с высоты своего роста темно-зелеными глазами, разъедая мозг этим взором.

С рождения я была в обществе одних лишь Берсерков.

Но ни у кого не было таких глаз!

И такой необъяснимой, совершенно непередаваемой способности смотреть именно так, как делал это Карат: обманчиво мягко, снисходительно, словно он знал на собственной шкуре всё то, что было внутри тебя.

Но в то же время с этим лукавым, кусающим блеском, когда ты не мог ничего с собой поделать, пуская этот взгляд под свою кожу и доверяясь ему, даже если понимал, что этот мужчина не остановится ни перед чем, чтобы проникнуть в самую глубину и укусить тебя в тот момент, когда ты расслабишься и не будешь ожидать нападения.

— Уберите руку, я пройду, — хоть и холодно, но достаточно вежливо проговорила я, ни на секунду не забывая, что он был другом моего папы, постыдно не глядя в его слишком красивое лицо, чтобы можно было выдержать этот взгляд, направленный прямо в душу, где он мог всё разворошить и поднять вверх дном за долю секунды.

Мужчины не должны быть настолько красивы.

Словно грех.

Словно какие-то высшие силы вылепили его в насмешку над всем миром, чтобы показать, на что они способны, давая в руки такой козырь, против которого мало кто мог устоять.

Но этого было мало, чтобы перестать ощущать его.

То, как порхнули его черные густые и чертовски длинные ресницы.

То, как чувственные губы изогнулись в его коронной полуулыбке, когда приподнимался только кончик губ с одной стороны, и взгляд полыхнул, пытаясь забраться в мои глаза навязчиво и слишком упорно.

— Ты не ответила, детка.

Я ненавидела, когда он называл меня так.

Не потому, что чувствовала себя рядом с ним глупым, несмышленым и совершенно неопытным ребенком. Да так оно и было. И рядом с его опытом, хитростью и прожитыми годами я стояла на уровне новорожденной кошки, которая еще даже не открыла глаз.

А потому, что в том, как он произносил это, было что-то откровенное и чувственное.

Как секс. Но на словах.

Я и не собиралась отвечать, а хотела только одного — как можно быстрее оказаться дальше от этого мужчины, его кусающей и затягивающей в омут энергетики, от которой было просто невозможно отмахнуться и переступить так легко, как хотелось бы.

— Я хочу пройти, — сухо и слишком сосредоточенно отозвалась я, глядя исключительно на его руку, где под упругой кожей с черной порослью волос выступали тугие вены и лоснились выпирающие мышцы.

Сегодня он был облачен в простую черную рубашку, расстегнутую на груди, и не менее простые темные джинсы. Но даже в этом виде едва ли можно было отыскать во всём клубе кого-либо более соблазнительного и желанного для всей женской половины.