На последних рисунках был нарисован портрет лишь одного человека – его отца. И Данила был изображён настоящим, без прикрас.

Больше всего в изображениях отца пугали его глаза: художница в них чётко отобразила искру сумасшествия и внутренней злобы, в чертах лица преобладала демоническая заострённость и хищная необузданность живого монстра. Не человека.

Природу мама больше не рисовала совсем.

Своё дитя, то бишь его, тоже не нарисовала ни разу. Почему? Наверное, не смогла. Видимо, его внутренний свет не был достаточно ярким, чтобы пробиться сквозь тот мрак, в который превратил её жизнь Данила.

В раннем детстве и юности он не мог понять, почему мама видела отца именно таким. Позже понял: мать отобразила саму суть гнилой души Данилы Добрынина.

Она его словно предупреждала в своих рисунках, молила не приближаться самому, и не подпускать к себе это чудовище.

Жаль, что вовремя понять он этого не смог. Вдвойне жаль, что в конечном итоге, для того, чтобы осознать эту истину, ему вначале пришлось пожить с монстром и ощутить на себе всю глубину «родительской любви» Данилы.

В жизни юного Андрея отец появился лишь к двенадцати годам. По-хозяйски вошёл в дядин дом, бросил тому папку, как собаке кость, и поставил перед фактом, что забирает его, Андрея, к себе.

Что же было в той злополучной папке, что дядя безропотно отдал ребёнка фактически чужому человеку, он до сих пор не знает.

Сейчас он понимает, что ничего хорошего, это уж точно! Так как появление вмиг проступившей синюшной бледности на родном лице отпечаталось в памяти подростка на десятилетия вперёд.

К появлению родителя в своей жизни он отнёсся настороженно, но без агрессии. Характер был не тот. Да и, чего уж греха таить, хотелось родительской любви. А подростку, ни разу не ведавшему её, хотелось вдвойне, если не больше.

Нет, дяди его не обижали, наоборот - любили, поощряли в стремлениях, развивали таланты, заложенные природой, вкладывали в него не только средства, но и душу… Да только всё это не то!

Как любому подростку, ему хотелось видеть рядом именно родного отца, уловить в его глазах проблеск гордости за него, за Андрея! Почувствовать тепло и поддержку самой родной души в этом мире, ведь материнской ему не ведать уже никогда! Но у него теперь есть отец, который его нашёл и признал.

Вот так, в порыве юношеского максимализма, ради похвалы родителя, он был готов горы свернуть голыми руками.

Это-то его и спасало в первые два года жизни под крылом Данилы. Тот видел и наслаждался щенячьей преданностью в глазах нежеланного отпрыска. Наслаждался, но всё же сначала аккуратно, а потом и не очень, проверял границы детской любви и преданности.

Яркой вспышкой в памяти проскочило воспоминание одного из подобных случаев:

- Папа! Папа, я победил на соревнованиях по тхэквондо!

С гордостью и ожиданием в серых глазах, искрящихся добром и жаждой родительской похвалы, вручил грамоту с кубком отцу. А Данила, отмахнувшись рукой, мол, это лишнее, с интересом разглядев его, словно забавного зверька, сказал:

- Ну, тогда ты сможешь победить и моих орлов.

В ответ он лишь широко распахнул глаза. Потому, что папины орлы - это личная охрана. Профессионалы, прошедшие горячие точки, владеющие различными видами оружия и натасканные не в одном виде боевого искусства, но при этом полностью отбитые на голову. Другие на Данилу не смогли бы работать.

Разглядев сомнение и неуверенность в серых глазах подростка, его отец безразлично бросил:

- Ты же победил на соревнованиях? Или я что-то не правильно услышал?