– Я говорила, что ты увидишься с дочкой и внучкой. И если тебе от этого будет легче – ты сможешь с ними видеться не один раз. Но я не говорила, что они переместятся сюда.

Я помотала головой, совершенно не понимая – что она хочет донести. За пару секунд в душе все выгорело дотла, а затем возродилось вновь. Казалось, из меня разом выжали все соки – настолько сильной, острой, резкой была боль, и даже избавление от нее не принесло бодрости.

Вира погладила меня по коленке снова, и красивые, овальные ногти ее блеснули в свете лампочек на потолке.

– Ну, хорошо. Смотри. Есть общий мир, или ничейная земля, и есть наш мир-карман. Можно переместиться в общий мир. Но при условии, если тебя потянет туда родная кровь. Раз наши преступники так легко сбежали к вам, значит, наши миры связаны. И ты сможешь вытянуть дочку и внучку на свидание, в ничейные земли. Но сюда они попадут вряд ли. Да и лучше бы не пытаться. Потому, что такой переход может стоить им жизни.

– То есть мы увидимся и даже проведем время вместе? – в груди счастливо забилось, словно крылья расправились за спиной. Резко исчезла свинцовая тяжесть с плеч, и новый мир сразу показался в тысячу раз прекрасней прежнего.

– Да, именно так, – подтвердила Вира. – Но тебе нужно наполнить ауру энергией, набраться сил, что ли… И мы все для этого делаем.

Велфийка осеклась, замолчала, прикусив губу, а я уставилась на нее с удивлением.

Вира пожала плечами.

– Ой… Кажется, я проговорилась, – сказала настолько непосредственно и мило, что мне даже расхотелось возмущаться тем, что велфийка «играла в темную».

Я кивнула, предлагая Вире продолжить. Она немного помедлила, тяжело вздохнула и произнесла:

– Ладно, ты все равно узнаешь. Напиток, который мы тебе дали… с кровью Тала… Он еще помогает усилить ауру, сделать ее мощнее. Тал предполагает, что так ты без усилий сумеешь вытянуть дочку и внучку в ничейные земли.

Я сглотнула и застыла, часто моргая. Та-ак. Тал? Он, что, заботится обо мне? Пытается устроить свидание с родными?

Вдруг, ни с того, ни сего вспомнился наш недавний разговор. То, как я допрашивала велфа, его неловкие, рваные ответы, а потом и бегство.

Внутри стало тепло, томно, внизу живота собрался спазм, словно мы с Талом опять близко-близко, его голубые глаза лучатся нежностью, а губы целуют везде-везде.

– Кехр-кехр! – прокашлялась рядом Вира и, кажется, я покраснела – впервые за многие десятилетья. Жар бросился в лицо, я спрятала глаза и внутри нашего текучего купола воцарилась напряженная тишина.

Время шло, а неловкое молчание затягивалось. Вира косилась на меня странным взглядом, а я старательно изучала серебристый пол.

Чьи-то необычные ноги с растопыренными пальцами и синеватыми ногтями, обтянутые плетенными черными сандалиями, прошагали неподалеку.

Процокали чуть позже лакированные алые туфли, из которых устремлялись ввысь стройные белые икры. Темно-синие, бело-голубые и черные кроссовки размашисто промаршировали следующими. Их частично скрывали одинаково новые синие джинсы, чуть припорошенные пылью.

Не знаю – чем все бы закончилось, если бы двери лифта не распахнулись, и Вира не вскрикнула:

– Приехали! Вперед! Нас ждут великие дела.

И не успела я прийти в себя, как Вира выключила звуконепроницаемый купол и вытащила меня наружу.

Перед нами, метрах в десяти раскинулся небольшой поселок, с красивыми, будто игрушечными домиками из синих блестящих кирпичей. Оранжевые черепичные крыши, флюгеры в виде сфинксов, русалок и сиринов, высокая трава и мощеные дорожки – все здесь дышало уютом.