– Что ж, вполне разумно.

– Вот только никакой могилы не будет. Я распорядился кремировать его, как только выдадут тело. И хотел развеять пепел над морем. Даже узнал, что есть специальная служба – тебя вывозят в море на лодке, ты берешь урну и вытряхиваешь ее содержимое за борт. – Он закатил глаза. – Вернее, пепел и прах, так принято говорить. Будь у меня копия его записей по Четвертой ступени, я бы и ее сжег в печи вместе с ним, и зарывать в могилу не стал бы. А потом развеял бы над водой и…

Грег произнес все это почти весело, а потом вдруг осекся и умолк. Я видел, как он помрачнел, стиснул зубы, как старался сморгнуть слезы. Затем Грег взял себя в руки, и голос его снова зазвучал ровно и уверенно.

– Итак, моя дилемма связана с Восьмой ступенью, – сообщил он. – Вроде бы я уже говорил, там было расписано все детально.

– О каждом человеке отдельный параграф.

– Да, и некоторые получились весьма пространными. Думаю, человек, убивший его, был упомянут в этом списке. С большой долей вероятности.

– И у вас есть копия.

– Разве я не говорил?

– Нет. Но никакой дилеммы лично я тут не вижу. У вас на руках его список по Восьмой ступени. Вам и решать, что с ним делать.

– Если у полиции есть зацепки, если они знают, кто убийца, и не важно, имеются ли против него улики, тогда никакой проблемы для себя не вижу. Просто уничтожу этот список, и дело с концом. Но если у них ничего нет, и скорее всего это так, нет и не будет, и они не станут напрягаться, тогда… Тогда получается, я владелец информации, которая может им помочь, и это мой долг, как гражданина, предоставить им эти материалы.

– Но?…

– Но в списке около двух дюжин имен, Мэтт! Это, конечно, не означает, что среди них много подозреваемых, потому как он включил в список своего отца и еще пару покойников и даже упомянул подружку из старшего класса школы, в чьи трусики запускал лапу. Ну и других людей, которые вряд ли способны выпустить две пули в человека, пришедшего вдруг с извинениями. Но тем не менее примерно треть останется. Все они вели неправедную жизнь и даже имели отношение к криминалу. Но только один из них мог убить. Так какое я имею право навлекать подозрения на остальных?

– И он поставил себе целью как-то помириться с этими людьми…

– Вот именно! Сначала появляется и говорит, простите меня, пожалуйста, я не хотел, во всем выпивка виновата, и вот вам десять баксов, которые я недоплатил, или вот вам новая лампа вместо той, что я сбил со стола. А в следующую минуту он уже покойник, и копы стучатся в дверь.

– А люди в списке не того сорта, чтобы привлекать к себе внимание стражей порядка.

– Или в костюмах от Роберта Холла[17]. Хотя мистер Редмонд был одет вполне даже прилично.

– Но он же детектив.

– И что с того? Разве детективы одеваются лучше других? Никогда не замечал.

Через два дня после награждения золотым жетоном Эдди Кёхлер отвел меня на Пятую авеню в магазин мужской одежды «Финчлиз». С фасада здание выглядело как нормандский замок, и я вышел из него, чувствуя себя настоящим лордом, поскольку только что купил костюм за цену в три раза большую, чем обычно себе позволял.

Я купил костюм, чтобы производить впечатление на людей. Должен был одним своим видом внушить, что являюсь опытным детективом и всегда готов защищать их интересы. Впрочем, имелись и другие преимущества: жене очень нравился этот костюм, да и подружке тоже.

Там, конечно, были и другие костюмы, но этот особенно приглянулся мне – однобортный, на двух пуговицах, пошит из ткани почти шелковистой на ощупь в изящную и еле заметную серовато-синюю полоску. («Прекрасный материал», – заметил продавец.) И брюки без манжет. («Не думаю, что нам тут нужны манжеты».)