– В общем, всё хорошо, – резюмировал Вирдж. – В том смысле, что уж кого‑кого, а Ида можешь не бояться.

Я, выслушав вывод, нахмурилась сильней, а младший представитель семейства тес Вирион добавил:

– Границ дозволенного Идгард никогда не перейдёт. Да и во всех прочих вопросах брат абсолютно безопасен. То есть в действительности только он и безопасен. Чего ждать от остальных, я, прости, не знаю.

Синеглазый красавчик развёл руками, словно извиняясь, а я… Скажем так, если прочитанная лекция была призвана меня успокоить, то у Вирджа не получилось.

Только объяснять или спорить я не стала – зачем? Ведь и так понятно, что единственный человек, способный решить проблему и спасти от не в меру прыткой четвёрки, – я сама. Вирдж, как показывает практика, лишь советовать и может.

Как итог – я шумно вздохнула и, не дожидаясь сообщника, продолжила путь к студии. Меня ждали начатый вчера пейзаж и солнце!

Следующие полтора часа прошли идеально. Я, надев поверх платья уже знакомый фартук, рисовала, а Вирдж задумчиво бродил вокруг большого куска глины, призванного стать первой заготовкой для будущей скульптуры, и важно почёсывал белокурую макушку.

Там, снаружи, бриллиантами искрился снег, небо было синим и до того безмятежным, что я моментально этим спокойствием прониклась. Все посторонние события сразу отошли на задний план, проблемы забылись, хлопоты – тоже. В сердце поселилась абсолютная гармония.

А потом – всё. Гармония… не рассыпалась, нет, но начала плавно отступать под напором обстоятельств непреодолимой силы. Вернее, под натиском бессовестной четвёрки вредителей, которая самым наглющим образом влезла в мой пейзаж.

В студию «поросята» не вламывались – они выбрали другой, более изощрённый метод. Объявились там, внизу, возле кромки деревьев, которую я, к счастью, уже написала.

Напротив личного логова Вирджа замковая стена была значительно ниже, а за рвом, отделявшим замок от остального мира, виделся кусок свободного пространства – вероятно, луга, – за которым и начинался лес. Здесь великовозрастные оболтусы и решили устроить… нечто пока непонятное.

Сперва я молчала. Безмолвно дописывала прикрытые снегом еловые ветки, и старалась не заморачиваться на мельтешащих мужских фигурах.

Но в какой‑то момент терпение лопнуло, и я позвала елейным голоском:

– Вирдж, счастье моё, а ты не мог бы подойти?

– Э‑э… – отозвался точно не ожидавший подобного обращения скульптор.

Пришлось отступить от мольберта и, покрепче сжав кисть и палитру, круто развернуться на каблуках. Затем подарить сообщнику ангельскую улыбку и добавить прежним, подчёркнуто ласковым голосом:

– Любимый мой, хороший, замечательный…

Вот теперь Вирдж догадался и заметно побледнел.

– Что ещё случилось?

Я… нет, уже не улыбнулась – оскалилась. Всё понимаю! Всё простить могу! Но вот это…

Вирдж оставил в покое глину, отошел от столика, на котором рождался «черновик» будущего шедевра, и, не потрудившись вытереть руки, направился ко мне. А приблизившись, проследил за жестом и простонал:

– Заразы!

Прозвучало искренне, только легче от этого не стало. Следующее замечание удовольствия тоже не принесло:

– Они, видимо, решили построить снежную крепость.

– Прямо там? – не скрывая возмущения, спросила я.

Сокурсник пожал плечами – мол, ну да. Сама, что ли, не видишь?

Добавил после паузы:

– Вообще, её обычно на другой поляне строят, но…

Я опасно сощурила глаза. Нет, ничего против одного из традиционных атрибутов праздника Нового Солнца не имела, вот только у меня пейзаж, а эти «поросята»…

– Айрин, ну а что я могу сделать? – парировал сокурсник. – В конце концов, я не виноват, что ты так им понравилась.