— Поберегите свой костюмчик от Армани.

— От Булгари, — поправил Лаврентьев.

— Да хоть от Дольче и Габбана. — Поставив швабру, я раздражённо посмотрела на него. — Ни костюму, ни вам тут быть не положено. Как вы умудрились проникнуть в закрытый магазин?

— Как и вы, — усмехнулся мужчина. — Через дверь. Охрана в курсе, не переживайте.

— Я переживаю лишь за ваш костюмчик, — съязвила я. — Не хотелось бы тратить на его химчистку ещё больше.

Лаврентьев промолчал. Он буравил меня странным взглядом, и я, ощущая растущее напряжение, не выдержала:

— Что вам нужно?

Лев неожиданно снял пиджак и, повесив его на выступ в стене, принялся расстёгивать пуговки на манжетах белоснежной рубашки. Я нахмурилась, наблюдая за странным поведением мужчины, а тот закатал рукава до локтей и, шагнув ко мне, забрал швабру.

— Ваш телефон не отвечал, — проговорил он таким будничным тоном, словно мы находились не в закрытом на ночь торговом центре, а беседовали на кухне. — Я волновался.

Я растерянно моргнула: волновался? Но то, что Лев сделал дальше, повергло меня в ещё больший шок. Лаврентьев принялся мыть стену! Я хотела было остановить босса, протянула руку, чтобы отобрать швабру, но одёрнула себя. Ясно же, что мужчина ощущает себя виноватым и не знает, как извиниться. Ведь, с одной стороны, он босс и признать ошибку перед прислугой для него равносильно унижению. А с другой… Я невольно улыбнулась. Не может он махнуть на произошедшее и забыть. Значит, зачатки совести имеются.

Подавив улыбку, я повернулась к ведру, склонившись, отжала тряпку и принялась вытирать другую стену, иногда посматривая на босса. Работал Лаврентьев молча. Нахмурившись, широкими движениями мыл стену и доставал так высоко, как я бы не смогла. Хорошо, что не придётся искать стремянку. Вспомнив про лестницу, которую не удержала, когда Лев упал на меня, я снова улыбнулась.

Чтобы посмотреть на Льва, я постоянно возвращалась к ведру и полоскала тряпку чаще, чем требуется. А что? Да, я зла на Лаврентьева, но могу же полюбоваться на его фигуру? А там было на что посмотреть. Широкие плечи, обтянутые тонкой шёлковой тканью, бугрились узлами мышц. Наверняка тренируется. Вот находит же на тренажёрный зал время, а для Маргариты едва минутку выделил.

Но какие у него руки! Я застыла у ведра, любуясь на сильные, перевитые венами, предплечья мужчины. Ему невероятно идут закатанные рукава. А без рубашки он смотрится ещё лучше. Перед глазами снова возник образ обнажённого Лаврентьева, когда он вышел из душа. Совершенно спокойный, без тени смущения смотрел на меня, даже не попытался прикрыться.

От одного воспоминания щёки снова опалило жаром, и я прижала к лицу ладони. Вместе с тряпкой. Заметив ироничный взгляд Лаврентьева, выругалась про себя и заявила:

— Уже поздно, вам лучше возвратиться домой.

— Я сам решу, что мне лучше, — не прерываясь, проговорил босс. — И домой вернусь вместе с вами, когда мы закончим тут.

— Довольно, — ответила резко и выдохнула, успокаиваясь. — Можете считать, что ваши извинения приняты. И не волнуйтесь, я приеду вовремя, вы не опоздаете на работу. Вы можете на меня положиться, Лев Сергеевич.

Я постаралась вложить в слова всю уверенность и ответственность, на какую только способна. Мне хотелось дать понять Лаврентьеву, что я стараюсь не для того, чтобы привлечь его внимание. Говорить это я уже пыталась, мужчина не слышит. Значит, буду искать такие слова, чтобы он понял меня и перестал относиться, как к легкомысленной девушке.

Лев опустил швабру и обернулся. Мне захотелось укрыться от его пронзительного взгляда, но я не позволила себе ни отступить, ни отвести глаз.