– Итак, война. Я только не понимаю, в чем дело. Вы меня совершенно не знаете.

– Достаточно знаю, чтобы понять, с кем имею дело.

– Я Максим Эстрейхер, дворянин.

– Не спорю. Но этого мало. Тайком от ваших родственников вы занимаетесь раскопками, ищете то, на что не имеете никакого права. И думаете, что вам удастся присвоить находку.

– Уж вас это не касается.

– Нет, касается.

– Почему? Разве это затрагивает ваши интересы?

– Скоро узнаете.

Едва сдерживаясь, чтобы не выругаться, Эстрейхер холодно ответил:

– Тем хуже для вас и вашего Кантэна. – И вышел из комнаты.

Странное дело, во время этой словесной дуэли Доротея оставалась совершенно спокойной. Но как только за Эстрейхером захлопнулась дверь, порыв задорного ребячливого веселья сорвал ее с места. Она показала ему нос, перевернулась на каблуке, подпрыгнула, потом весело схватила флакон нюхательной соли, забытый графиней на столе, и подбежала к Кантэну. Кантэн сидел в кресле, совершенно ошеломленный и уничтоженный.

– Ну-ка, милый, понюхай.

Тот потянул носом, чихнул и только охнул:

– Попались.

– Вот глупости! Почему попались?

– Он нас выдаст.

– Никогда. Он постарается навести на нас подозрение, но прямо выдать не посмеет. Ну а если и осмелится и расскажет, что видел тебя утром, так я тоже расскажу про него очень многое.

– И зачем ты заговорила про серьги?

– Сами узнали бы. Я нарочно сказала сама, чтобы отвлечь подозрение.

– И вышло как раз наоборот.

– Ну, ладно. Тогда я заявлю, что серьги украл бородач, а не мы.

– Для этого нужны доказательства.

– Я их найду.

– Не понимаю, за что ты его вдруг возненавидела?

Доротея пожала плечами.

– Дело не в ненависти. Просто надо его прихлопнуть. Это очень опасный тип. Ты знаешь, Кантэн, что я редко ошибаюсь в людях. Эстрейхер – негодяй, способный на все. Он подкапывается под семью Шаньи, и я хочу во что бы то ни стало им помочь.

Кантэн в свою очередь пожал плечами:

– Удивляюсь тебе, Доротея. Рассчитываешь, взвешиваешь, соображаешь. Можно подумать, что ты действуешь по какому-то плану.

– Вот плана-то как раз и нет. Я бью пока что наудачу. Определенная цель у меня действительно есть: я вижу, что четыре человека связаны какой-то тайной. Папа перед смертью повторял слово «Роборэй». Вот я и хочу узнать, не участвовал ли он в этой тайне, или не имел ли право участвовать в ней. Ясно, что они ищут сокровище и пока держатся друг за друга. Прямым путем мне не добиться ничего. Но я все-таки добьюсь. Слышишь, Кантэн, добьюсь во что бы то ни стало.

Доротея топнула ногой. В этом резком жесте и в тоне ее голоса было столько энергии и неожиданной решимости, что Кантэн вытаращил глаза. А маленькое шаловливое создание упрямо и настойчиво повторяло:

– Непременно добьюсь. Честное слово. Я рассказала им только часть того, что мне удалось пронюхать. Есть такая вещь, которая заставит их пойти на уступки.

– Какая?

– Потом расскажу.

Доротея внезапно умолкла и стала смотреть в окно, за которым резвились мальчики. Вдруг в коридоре раздались торопливые шаги. Из подъезда выскочил лакей, распахнул ворота – и в ворота въехали четыре ярмарочных фургона, в том числе и «Цирк Доротеи».

Около фургонов толпилась кучка народа.

– Жандармы… Там жандармы, – простонал Кантэн. – Они обыскивают «Тир».

– Эстрейхер с ними, – заметила девушка.

– Доротея, что ты натворила!

– Все равно, – спокойно ответила она. – Эти люди знают тайну, которую я должна узнать. История с серьгами поможет мне в этом.

– Однако…

– Перестань хныкать, Кантэн. Сегодня решается моя судьба. Приободрись. Довольно страхов. Давай потанцуем фокстрот.