– Да, интересно знать, почему вы утверждаете, что ничего не нашли?

Доротея приняла вызов:

– Потому что поиски продолжаются. В овраге, под стенами замка, среди камней, оторвавшихся от утеса, есть старый обтесанный камень, оставшийся от разрушенной постройки. Слово «Fortuna» вырезано и на нем. Этот камень на днях поднимали: это видно по свежеразрытой земле и по чьим-то следам вокруг камня.

Последние слова Доротеи поразили супругов Шаньи. Наклонившись друг к другу, они о чем-то шептались с Дювернуа и Эстрейхером. Бедный Кантэн забился, дрожа от страха, в угол дивана. Он слышал разговор об овраге, о камне и решил, что Доротея сошла с ума. Зачем она выдает человека, копавшего яму! Наводя на его след, она бросает тень на себя и готовит себе ловушку. Как это глупо, как безумно!

Между тем Доротея оставалась совершенно спокойной. Она шла к твердо намеченной цели, а все остальные были смущены и напуганы.

– Ваши выводы нас сильно взволновали, – заговорила наконец мадам де Шаньи. – Они показывают, как вы наблюдательны. И я прямо не знаю, как благодарить вас за ваше сообщение.

– Вы так тепло нас приняли, графиня, что я сочла своим долгом оказать вам эту маленькую услугу.

– Не маленькую, а огромную, – перебила графиня. – Я только прошу вас закончить то, что вы начали.

Доротея казалась немного удивленной:

– Я не совсем понимаю… Что именно я могу еще сделать?

– Сказать нам все, все.

– Уверяю вас, что я больше ничего не знаю.

– Но можете узнать.

– Каким образом?

Графиня слегка улыбнулась.

– Благодаря вашему дару ясновидения, о котором вы сегодня говорили.

– И которому вы не верите.

– Которому я готова теперь поверить.

Доротея наклонила голову.

– Хорошо. Но это только опыт. А опыты не всегда удаются.

– Попробуем все же.

– Извольте. Но я заранее прошу снисхождения, если мы ничего не добьемся.

Она взяла у Кантэна носовой платок и крепко завязала себе глаза.

– Чтобы стать ясновидящей, – сказала она, – надо сперва ослепнуть, потому что чем меньше я смотрю, тем больше вижу. – И прибавила серьезно: – Спрашивайте, графиня. Постараюсь ответить.

– По поводу того, о чем мы только что говорили?

– Да.

Доротея облокотилась на стол и крепко сжала виски.

– Скажите прежде всего, – спросила мадам де Шаньи, – кто производил раскопки около фонтана и на краю обрыва?

Доротея молчала. Казалось, что она уходит в себя, отрывается от окружающего. Через несколько минут она заговорила. Голос звучал глухо, но без фальши, обычной для цирковых сомнамбул.

– На площади я ничего не вижу. Туман мешает разглядеть. Давно это было. Зато в овраге…

– В овраге? – переспросила графиня.

– В овраге. Каменная плита поднята стоймя. В яме стоит человек и копает.

– Кто это? Как он одет?

– Он в длинной блузе.

– А лицо?

– Не видно. Голова обмотана шарфом. Даже уши завязаны. Вот он кончает работу, опускает плиту на место и уносит лопату.

– Лопату? Только лопату?

– Да, он ничего не откопал.

– Вы в этом уверены? Куда он направился?

– Прямо наверх, к воротам над обрывом.

– Не может быть: они закрыты.

– У него есть ключ. Вот он вошел. Рассвет. Все спят. Он направился к оранжерее. Там есть маленькая комнатка…

– Где садовник складывает свои инструменты… – прошептала графиня.

– …и ставит лопату в угол, снимает блузу, вешает ее на гвоздь.

– Не может быть. Но это не садовник, – почти закричала графиня. – Лицо? Вы видите лицо?

– Нет. Нет. Он не снимает шарфа.

– Тогда во что он одет?

– Во что одет? Не вижу. Он уходит.

Доротея умолкла, как будто все ее внимание было сосредоточено на том, чей силуэт растаял в тумане как призрак.