– По-другому всё равно не поймёшь. – Сестра взглянула юноше прямо в глаза. – Вернее, поймёшь в конце пути. А может, ещё до окончания рейса. Причём в прямом смысле, никаких метафор! Но ты опять пытаешься давать определения, мой мальчик, а ведь не это для тебя главное? Что тебя беспокоит?
Фёдор подумал, затем нахмурился.
– Да, – признался он, – мне кажется, в этом весь ключ. Всё сходится, я чувствую, но… не знаю, как это объяснить.
– Вот как? А ты попробуй.
– Хардов. Кто он?
– Гид.
– Но… кто он на самом деле?
– Именно так – гид. Не смущайся, говори. Говори сейчас, другого времени может не быть.
Сестра взглянула на Фёдора с открытым и нежным пониманием, и юноша произнёс:
– Хардов… Он иногда так странно смотрит на меня. Кто он такой на самом деле, хозяйка? У него ворон. И он дружит с тобой. И как я понял, мог бы жить среди этой благодати. А он избрал путь скитальца.
– Хардов – великий воин, – произнесла Сестра, и теперь в её ясном и сильном взоре мелькнул то ли оттенок смущения, то ли печали.
– Конечно! Но я не пойму… Мне показалось что-то странное… То ли он что-то знает про меня, чего я и сам не знаю, то ли… Запутался я, хозяйка. – Фёдор с надеждой взглянул на Сестру. – Рассказала бы ты мне про Хардова.
– Мой рассказ о нём будет рассказом Сестры о воине и вряд ли тебе поможет. Но не жди от Хардова плохого. Что ты знаешь о гидах?
– Ну-у… – Фёдор вдруг замялся. – Они… ходят в туман, водят с собой учёных. У них скремлины. – Фёдор, заметив на лице Сестры весёлую улыбку, сам начал смущаться. – Они прекрасные стрелки. Они что-то ищут. Люди их боятся.
– А ты?
– Я? Не знаю. Мне кажется… Наверное, я смог бы больше доверять Хардову, если бы… По-моему, на самом деле я ничего не знаю о гидах, хозяйка.
– Но ты можешь учиться. И не только. А от Хардова не жди плохого, – повторила Сестра. – Путь его труден, но для всего, что он делает, есть свои основания. Скажу лишь, что ты неспроста в его лодке.
– Но как? – Юноша с сомнением покачал головой. – Может, ты не знаешь… ведь мы случайно столкнулись после… после одного события.
– Драки в трактире? – рассмеялась Сестра, а Фёдор почувствовал, что вот-вот начнёт краснеть.
– Скажи, ты всё ещё веришь в случайности? – поинтересовалась она.
– Я не знаю, – искренне признался Фёдор.
– Вот, например, твоё имя. Как думаешь, откуда оно?
– Фёдор?
– Нет, другое. Подлинное имя.
Фёдор помялся. И удивлённо обронил:
– Тео?!
– Именно.
Теперь юноша окончательно смутился. В общем-то, хвастаться было нечем. История была старая и почти позорная. Ещё в ненавистной гимназии. Учебник по «Критической теологии» достался Фёдору от предшественника в ужасном состоянии. Весь растрёпанный, с вырванными страницами, да ещё вдобавок обложку залили чернилами, так что оставалась возможность прочитать лишь три буквы «ТЕО». И когда Фёдор извлёк этот учебник из своего школьного вещмешка, тут и началось. Пошло-поехало. Над Фёдором даже пробовали издеваться, а о покупке новых учебников, стоивших баснословно дорого, для таких мальчиков, как он («…нет, они тоже живут у реки, только… ну, понимаете, он… не из семьи учёных, они там живут, потому что его отец… ну, словом, из простых гребцов» – и характерно закатываются глаза), не могло быть и речи.
Фёдор не держал зла на сынков и дочек зажиточных горожан, что сплетничали за его спиной. Ему-то нравилось, что батя «из простых гребцов», хоть его старик и бился из последних сил, мечтая дать сыну другое будущее. А тогда на помощь неожиданно пришла Вероника. Дураки, заявила она обидчикам, забирая у Фёдора учебник: Тео – сокращённое от Теодор, смотрите в книгу, а видите фигу: Фёдор, Феодор, Теодор – это всё одно и то же древнегреческое имя, означающее «дар божий». Так что если кому угодно звать Фёдора на античный манер, то милости просим. Вот такая она была, Вероника, – умница и верный друг. Почему-то столь нехитрое заявление возымело действие. В общем-то Фёдора в основном любили за отзывчивость и весёлый нрав, и задиристым обидчикам, наверное, просто требовалось веское основание, чтобы снять свои претензии. Видимо, «дар божий» вполне для этого сгодился. Нападки прошли, а имя «Тео» осталось.