– Ну, не тяни…

– Сегодня к Веронике опять сваты приходили. – Он всё ещё разглядывал свои стёртые сандалии.

– И что?

– Всё женишка побогаче ищут.

Она вытерла руки о фартук:

– Слушай, чешут люди языками! Ты что, Дубны не знаешь? – Знаю. Только они, как разбогатели, сильно переменились. Скоро вообще здороваться перестанут.

– Макар…

– А что – Макар? Полгода девка сватов принимает, весь город знает, только нашему парню невдомёк.

– Ну так что ж, возраст подошёл. Девка-то видная.

– А к чему тогда Фёдору голову кружить? Ведь он на ней жениться собрался.

Она усмехнулась:

– А ты мне не кружил?

– Это другое. – Он наконец поднял на неё свои усталые, но не потерявшие пронзительности глаза. – Дошло до меня, что они согласие дали.

Женщина промолчала. Теперь ей пришёл черёд смотреть в сторону.

– Пусть сами разбираются, – проронила она.

– Я не хочу, чтоб из нашего сына делали недотёпу, мать. Нечего держать Фёдора на побегушках, а самой…

– Кто хоть?

– Поняла наконец? – Он кивнул. – Хороший вопрос. В этом всё дело. Бузинский сынок. Тот самый, купчишка. Чтоб пересчитать, кто в Дмитрове побогаче Бузиных будет, хватит пальцев одной руки.

– Поди узнай, что там Вероника себе думает, – рассудительно заметила она. – Девка-то ухаживаний его не отвергает. Вон, завтра на танцы собрались.

– Разве это ухаживания? – вздохнул мужчина.

– Решение родителей молодым сейчас не закон, Макар, – попыталась она успокоить. – Может, ну… может, сама-то она…

– О чём ты? Не та уже Вероника. Надо поговорить с парнем.

Она подняла руки в протестующем жесте, да так и застыла. Он был прав. Перемену в Веронике видели все. Кроме Фёдора. А он по-прежнему выходил у неё за порученца, ухажёра и носильщика её вещей. Так повелось у них ещё с детства, со школьной скамьи. Только и детство, и школьная гимназия давно остались в прошлом. Но передавливать в этом деле нельзя.

– Разве это ухаживания? – повторил Макар. И сделал к жене ещё один шаг. И вдруг глаза его весело блеснули. – Или ты забыла, какие бывают ухаживания?

Он ухватил её за руку, приобнял, чуть отклонив, словно приглашая к танцу, и нежно пощекотал:

– А? Забыла?!

– Прекрати. – Она еле заметно порозовела.

– Забыла?

Его щекотания всё больше превращались в ласковые поглаживания. У Макара были большие, крепкие и чуть усталые, как и его глаза, руки с задубелой кожей; тёмные от солнца руки гребца, сильные и нежные.

– Прекрати! – хрипло и весело прошипела она, попытавшись вырваться, впрочем, не прикладывая особых усилий. Потом с сожалением поняла, что вырваться придётся. – Прекрати, вон уже Фёдор идёт.

Это было правдой. Сын возвращался с большими четвертями холодного сидра, и Макар прекратил.

– За вами теперь должок, – он ей подмигнул. – Как стемнеет.

– Увалень, – отрезала она, ещё больше розовея.

– Ничего. Попытаюсь справиться, – пообещал мужчина.

Она хихикнула. Потом серьёзно посмотрела на мужа:

– Макар, прошу тебя, не надо ему ничего говорить. Если всё подтвердится, если это правда и Вероника тоже так решила…

– А у тебя остались сомнения?

– Тогда она ему сама… Пообещай мне немного подождать. Дай им возможность объясниться. И ему, и ей.

– Три ярмарочных дня они будут на людях. Ты хочешь, чтобы нашего сына продолжали водить за нос?

– Именно поэтому – они будут на людях. И им придётся… Понимаешь? Теперь Вероника просто будет вынуждена объясниться, чтобы, ну… не было двусмысленности. Всё решится в самые ближайшие дни. Да и Бузины не потерпят, чтобы их будущая невестка… Понимаешь?

– Не потерпят – что? Чтоб якшалась не пойми с кем?

Глаза Макара блеснули, а в низком хрипловатом голосе мелькнула жёсткая нотка. Как ей нравился этот голос!..