«Как глупо! – подумала она. – Мне сорок четыре года, а я все еще стесняюсь сказать матери, что у меня есть любовник. Милая мама, я нахожусь здесь, в Панаме, в эпицентре войны. Я ныряю с аквалангом, у нас бывают вечеринки, мы видим, как стреляет артиллерия и пускают ракеты, а иногда над нами с ревом пролетают самолеты. Питаюсь хорошо, погода в основном теплая. Целую, Хисако. P. S. У меня есть любовник».

Французский любовник. Женатый французский любовник, который к тому же и младше ее. Ну и ладно!

Она посмотрела на кончики своих пальцев, которые от долгого пребывания в воде сморщились, как после ванны. «Зря я, наверное, отказалась лететь на самолете», – подумала она, растирая руки.

– Хисако! Ну, Хисако! Ведь это же всего каких-то три-четыре часа!

– До Европы?

Лицо господина Мории при этих словах выразило отчаяние. От волнения он даже замахал своими толстенькими короткопалыми ручками.

– Ну, не намного больше. Я что? Справочное аэропорта?

Он тяжело поднялся со стула и подошел к окну, где сидел на корточках рабочий, чинивший кондиционер. Господин Мория вытер лоб белым платком и стал глядеть, как молодой механик разбирает сломавшийся прибор и раскладывает его части на белой тряпице, которую он постелил на желтовато-коричневое ковровое покрытие.

Хисако сложила руки на коленях и ничего не ответила.

– А морем потребуется несколько недель.

– Да, – согласилась она.

Она выбрала для ответа почтительное слово «Хай»; это было все равно что сказать: «Так точно, сэр!»

Господин Мория покачал головой, запихал влажный от пота платок в нагрудный карман рубашки с короткими рукавами.

– А как же твоя виолончель! – сказал он и посмотрел на нее с торжеством.

– А что?

– Она может… покоробиться и всякое такое. Соленый морской воздух, и так долго!

– Мория-сан, я не собираюсь… путешествовать на палубе, четвертым классом.

– Ну так что же?

– Полагаю, на корабле есть вентиляция, кондиционер.

– Кондиционеры ломаются!

Господин Мория с победоносным видом указал ей на железные детали, разложенные на белой материи, словно готовые к погребению трупики. Молодой техник взглянул в его сторону.

Хисако послушно перевела взгляд на сломанный механизм. Сквозь отверстие под окном, где крепился кондиционер, виднелись сверкающие здания Токио. Она пожала плечами.

– Разве не так? – обратился господин Мория к механику.

Ему пришлось повторить свой вопрос, прежде чем молодой человек сообразил, что к нему обращаются. Он вскочил на ноги.

– Хай?

– Кондиционеры ведь тоже ломаются, верно? – спросил господин Мория.

Хисако подумала, что с этим мнением трудно не согласиться, тем более что перед молодым человеком как раз лежит разобранный аппарат, который только что сломался.

– Так точно, случается.

Механик вытянулся перед господином Морией чуть ли не по стойке «смирно», устремив взгляд в одну точку, где-то над головой собеседника.

– Спасибо, – кивнул господин Мория. – Так что же мне делать? – громко сказал он. Широко разведя руками, он прошел мимо механика к окну и стал глядеть на улицу. Молодой человек проследил за ним взглядом, он, казалось, не мог сообразить, был ли этот вопрос риторическим или нет. – Ну же! – сказал господин Мория.

Он похлопал техника по плечу, затем указал на Хисако:

– Как бы ты поступил на моем месте? Эта дама одна из лучших виолончелисток в мире.

Во всем мире! И вот впервые за долгие годы… да что там годы – за десятилетия она наконец-то решила принять приглашение и отправиться в Европу, чтобы давать концерты и мастер-классы… А лететь на самолете – ни в какую! Молодой человек смущенно улыбался.