И далее ничего удивительного для Соломатина не случилось. Голубева-Соколова объявила, что всем счастливчикам необходимо терпение, замечательное их предприятие – многоступенчатое, и сегодня произойдет пропуск ко второму туру с призовым фондом в восемь миллионов рублей, а также автомобилями «Рено Меган», максимальная скорость 174 км/ч, «Шкода Фабиа», «Форд Фокус», и эти не менее резвые, блестящие и дорогие, всего 804 приза. Лишь один шаг отделяет счастливчиков от выхода в финал и этот шаг – приобретение ценнейшего американско-мексиканского справочника для всей семьи «Поливание кактуса». Дальнейшее зависит от вас и только вас. Первый взнос за книгу составит 297 рублей, и вы сейчас же получите Личный номер участника Финала. Распорядитесь собственным благополучием!

Ну и прочее.

– Кончала Щукинское. Искусство представления, – определил Ардальон. – Кактусов как следует мы еще не поливали.

А Соломатин ощутил, что сейчас достанет из кармана триста рублей, купит справочник, а потом и заведет в квартире кактус.

– Я ожидал, что нечто подобное вы совершите! – рассмеялся Ардальон. – Хотя и полагал на вас рассчитывать.

Соломатину дать бы в рожу чтецу мыслей в валенках с галошами, самому бы бежать вон из Столешникова, но в рожу он не дал, а будто арканом притянутый оказался у рассчетно-кассового стола, получил три рубля сдачи, вместо кактусового справочника – опять же талон на приобретение и типографским золотом звенящий Личный номер участника Финала.

– Вы все делаете верно, Андрей Антонович, вас еще ждут приятные утешения, – рука ясноглазой распорядительницы приема Голубевой-Соколовой возлегла на плечо Саломатина, а собирательный голос ее (матери, подруги, учительницы, опекунши) был ласков и кроток. Обещала сыскать, сыскала…

– Ну-ка, Андрюшенька, – рванул Соломатина за руку будто бы испуганный Ардальон, – пока нас не обволокли хабарными чарами, унесем-ка мы ноги из Столешникова… Хотя бы в Щель…Я-то крепок, а вы что-то разнюнились…

– В какую щель? – спросил Соломатин уже на подъеме к Дмитровке.

А ведь и сам соображал, что разнюнился и ослаб. Сохранил бы твердость натуры, иронически созерцал бы действо в «Аргентум хабар» и далее, урвал бы что-нибудь с фуршетной самобранки, отдалил бы от себя настырного егозу в валенках, а с деловой дамой Голубевой-Соколовой повел бы безопасную, а может, и выгодную для себя игру, глядишь, обнаружилась бы в недрах «Хабара» и кузина Лизанька… А его волокли в какую-то щель!..

– В какую еще щель? – переспросил Соломатин, теперь уже чуть ли не с угрозой.

– В Щель с большой буквы, – сказал Ардальон. – Здесь рядом, в Камергерском, закусочная, бывшая пельменная, разве вы ее не знаете? Там посидим, успокоимся, и я вам кое-что разъясню…

Соломатин удивлялся сам себе, с утра (да и накануне вечером) он был намерен возродиться, стать самовластным и единственным в мироздании, каким был до памятной мерзости. И вот он уже подчинялся бесстыжему прилипале, обезволенный и водимый, а перед тем выложил жуликам двести девяносто семь рублей.

– Со студенческой поры мне известна эта Щель, – не унимался Ардальон, – сбегали с занятий, особо после стипендий, и в нее – как в укрытие. Церберы из училища отлавливали нас, а мы – через кухню и во двор!..

«Зачем мне нынче укрытие?» – сердито думал Соломатин, однако следовал за Ардальоном.

Заведение, автором уже неоднократно упомянутое, а Соломатину – будто бы неизвестное, на этот раз показалось ему именно щелью. Окно закусочной от «Оранжевого галстука», гремевшего Агузаровой, до пиццерии, сменившей своими объедками сыров и ветчин магазин штанов, было шириной метра в три, и приглашала в нее комнатная дверца. Истинно щель. О впечатлении этом Соломатину позже приходилось вспоминать неоднократно.