Поджав губы, я отвела взгляд в сторону. Об этом эпизоде из своей жизни мне рассказывать не хотелось. Никому. Я просто отрезала его и затолкала как ненужную деталь в самые дальние дали своей памяти, потому что просто взять и забыть, увы, не могла. Не умела.

— Что это? — снова повторил Костя и крепче сжал мое запястье. Требовательная нотка в его голосе не просто удивила меня, а даже вызвала прилив раздражения.

— Не нужно вести себя так, будто имеешь право от меня что-то требовать, — пробормотала я и всё-таки высвободила свою руку.

— Срать я хотел на права. Ответь на мой вопрос, — Костя взглянул на меня исподлобья.

— Шрамы. Просто шрамы, — раздраженно процедила я сквозь крепко стиснутые зубы. Об этих шрамах я даже Женьке никогда не рассказывала, хотя мы всегда делились друг с дружкой всеми-всеми секретами. Но тема со шрамами была для меня слишком личной.

— И откуда они взялись? — продолжил и дальше гнуть свою линию Костя.

Его напористость удивила меня не так сильно, как внимательность. Зачем он вообще меня так пристально осматривал? Ради чего?

— Из-за меня, — пробормотала я.

Костя снова схватил меня за руку и притянув к себе, усадил рядом.

— Не дергайся, — приказал он и приподняв штанину, внимательней рассмотрел мои шрамы.

Они были бледными. Бледнее, чем вся моя кожа и гладкими. Но учитывая, что эти крошечных шрамов было много, заметить их не так уж и сложно.

— Зачем? — продолжил свой допрос Костя, сдвинув брови на переносице.

— Тебе какая разница? — я одернула штанину.

— Если спрашиваю, значит, есть разница, — он вперил в меня свой тяжелый взгляд. Я почувствовала себя так, будто мне на грудную клетку опустили многотонную каменную плиту: ни вдохнуть, ни выдохнуть.

— Сама не знаю, зачем, — нехотя ответила я. — Родители раньше очень много ссорились. Меня они никогда не слушали. Я просила их не кричать. Всегда чувствовала себя в опасности, когда у них начинался очередной скандал.

Сбросив тапки, я с ногами устроилась на Костиной кровати, прижала колени к груди и продолжила:

— Когда я поняла, что никто не хочет меня слушать, я начала закрываться в своей спальне. Пыталась делать уроки. Я хорошо запомнила, что в тот вечер мне нужно было делать геометрию. Начертить круг, рассчитать радиус. Что-то такое. Я случайно уколола палец циркулем. Стало больно. Ничего серьезного, но… Эта боль на несколько секунд полностью забрала всё мое внимание. Я просто смотрела на палец, на крошечную капельку крови и не думала о тех криках, что доносились за спиной.

— Блядь, — выругался Костя, будто догадался о том, как дальше развивались события.

— Потом каждый раз, когда назревал очередной скандал я прокалывала себе кожу циркулем. На бедре. Там не так заметно, как, например, на руке, — продолжила я и не ощутила ничего, кроме пустоты. — Боль помогала мне справиться с паникой и тревогой. Знаю, всё это звучит жутко и нездорово.

— Родители знали? — спросил Костя, сверля взглядом пол под своими ногами.

— Нет.

— Неужели не заметили?

— Нет. Я хорошо всё скрывала. Потом мама укатила с любовником, скандалы прекратились, кожа затянулась. Это было глупо, я знаю. И если бы время можно было повернуть назад, я такое повторять не стала. Забудь об этом. Тебя это вообще не касается, — я поторопилась обуть тапки и подняться с кровати.

— Мне жаль, — вдруг тихим отстранённым голосом произнес Костя.

Я ему не поверила, потому что он сам папе говорил, что никого жалеть нельзя. С чего бы тогда сейчас решил изменить своему принципу?

— Главное, что сейчас со мной всё в порядке. Настолько, насколько это возможно, — пожала я плечами.