Зрение, слух, обоняние — все обострилось до такой степени, что я слышал, как стучит сердце Кирианы. Я чувствовал движение земли под ногами. Незримое, неощутимое, сложное. Воздух по-прежнему впивался в меня вместе с заледеневшими снежинками — они от моего жара превращались в воду и тут же уплотнялись в острые кристаллики.

Метель усилилась и закружилась вокруг меня, превращая меня в живой снежный ураган.

Чем ближе я подходил к Кириане, тем быстрее стучало ее сердце. Дыхание участилось. Она приоткрыла рот и облизнула пересохшие губы. Обхватила себя руками и поежилась. От холода или от страха, который она должна была испытывать, видя нового меня?

— Что ты такое? — спросила она. Зубы застучали. Из ее рта вылетело облако белого пара.

С-с-согр-р-реть! Нужно согреть мою с-с-сладос-с-с-ть!

Я не заметил, как она уперлась спиной в стену, пятясь от меня.

Могла бы и тьмой меня очаровать, и задурить, но не стала. Потому что знала, что я не причиню ей вреда. Никогда и ни за что.

Я положил руки на ее хрупкие плечи и притянул к себе. Ведьма моя. Жизнь моя. Обхватил ее в крепких объятиях. Удивительно, но вот только когда она стояла так близко ко мне, внутренний жар успокаивался. Безумная тоска и ярость постепенно стихали. Я мог бы простоять так вечно. От нее пахло чем-то невероятным. Праздником костров другого мира, зеленью травы, которую я почти не помню, утренними цветами, распускающимися вместе с первой улыбкой солнца на горизонте. От нее веяло невероятной душевной чистотой. Там в глубине нее не было тьмы.

Новый я чувствовал малейшее колебание ее настроения.

Кириана подарила нам обоим жалкое мгновение спокойствия. Ничтожные крохи. А теперь снова напряглась и медленно отталкивала меня от себя.

— Ты не ответил, — глухим голосом напомнила она. — Ты теперь будешь превращаться в крылатое чудище? Никакого Йохана-на-ножках в качестве фамильяра?

— Я не фамильяр-р-р и не какая-то звер-р-рушка! — рыкнул от негодования низким утробным воплем, чем оттолкнул от себя Кириану окончательно.

— Вот и прекрасно! Если у тебя есть ручки и ножки, значит, сам уберешься в комнате! — она не испугалась. Разозлилась. И уперла руки в бока, как сварливая жена. Я не сдержал улыбки. Какая же она забавная и милая.

— С удовольствием. Сразу после того, как ты утихомиришь это, — я указал ей на снежную бурю, крутящуюся вокруг нас, пока мы стояли в ее сердцевине. Снег и ветер превратили покои Кирианы в хаос. Чистый, какой есть. Все перемешалось. Вокруг нас летали стулья, обрывки штор, вещи, и даже отломанная колонна от кровати. И все вперемешку со льдом и снегом.

— Не могу! Это не я! — в сердцах крикнула Кириана. — Это все вокруг тебя. Природа взбесилась от твоего крылатого появления. Кто ты, Йохан?

— Детишки во дворе замка сказали, что я дракон. Слышала что-нибудь о таких?

Кириана нервно покачала головой — видимо, в ее мире такие не водились.

— Ты помнишь заклинание на фамильяра? Что ты сделала тогда со мной? Я был обычной змеей до встречи с тобой.

— Обычной?! Змеей? Да ты был не живее дерева! Вот она твоя благодарность?

— Нет, Кириана. Не пытайся на меня злиться. Я пытаюсь понять, что происходит. Встретив тебя во мне это начало просыпаться. Словно эта буря, внутри меня все закручивается и ускоряется. И это все из-за тебя, женщина!

— Конечно! Я снова во всем виновата! — выкрикнула она. — Всегда виновата Кириана! Больше нет причин и объяснения!

Мне стало не по себе от ее глаз, полных слез обиды и боли.

— Снова? Но… я… ты…

— Лучше не говори ничего. Не оправдывайся! Тебе легче всего обвинить меня, чем принять ответственность за себя и свою жизнь. За свой народ и свой мир! Ты только и можешь, как сейчас, вызвать бурю, но не в силах справиться с ней! Ты не слышишь плачь своей земли. Ты — лорд, которому дарована такая сила! И что же ты делаешь, Йохан Ван дер Караман?