Первая сугубо официальная аудиенция проходила в тронном зале Зимнего дворца. Русские и татары целый месяц согласовывали ее церемониал. Двадцатипятилетний калга-султан хотел войти в зал, не снимая своей крымской черно-каракулевой шапки.
Это было совершенно против правил, установленных российским императорским двором для дипломатических представителей такого ранга. Но в конце концов императрица согласилась. Шахин-Гирей вошел в зал в шапке, вручил ей подписной лист и грамоту, произнес речь и выслушал ответ на нее, текст которого посланцы хана получили заранее.
А дальше все вышло совсем не по протоколу.
Шахин-Гирей понравился Екатерине Алексеевне. Она угадала в нем человека пытливого ума, глубоких знаний и высоких культурных запросов. Он действительно свободно владел греческим и итальянским языками, знал европейскую живопись и литературу, сам писал стихи.
Удивленная такими талантами пришельца из обширных причерноморских степей, она написала Вольтеру: «У нас в настоящее время находится паша султан, брат независимого хана крымского… Крымский дофин – самый любезный татарин, он хорош собою, умен, образован не по-татарски, хочет все видеть и все знать… Все тут полюбили его…»
Под словом «все» императрица в первую очередь подразумевала себя. Она приглашала Шахин-Гирея на военные маневры и парады, на спектакли придворного театра и балы, возила в Адмиралтейство, на фабрику фарфора, железоделательный завод и даже в Смольный институт благородных девиц, чтобы похвастаться успехами женского образования в России.
Переполненный новыми необычными впечатлениями, калга-султан теперь охотно являлся на неофициальные аудиенции, например, в Царское Село. Здесь в уютном кабинете, сидя у камина, Екатерина благосклонно внимала речам Шахин-Гирея. Он говорил все то, что она хотела слышать. Он пылко обличал средневековые нравы при дворе Сахиб-Гирея, шутил над азиатскими обычаями крымско-татарского народа и строил планы грандиозных преобразований в своей родной стране. Дело было за малым. Следовало лишь возвести его на трон вместо старшего брата, и так Россия получила бы новое, по-европейски устроенное государство, настоящий форпост на Юге, важный для ее извечной борьбы с турками.
Только министр иностранных дел канцлер Панин был недоволен затянувшимся пребыванием калги-султана в Северной Пальмире. Его люди следили за татарским принцем и доносили весьма неприятные вещи. Молодой татарин, легко приобретя столичный лоск, вел жизнь великосветского франта, то есть играл в карты, кутил, приобретал предметы роскоши и входил в большие долги. Панин составил для царицы подробнейший доклад, в коем перечислил прегрешения Шахин-Гирея. Екатерина Алексеевна его прочитала. Она пригласила на беседу своего любимца и по-матерински снисходительно пожурила его. А Панину приказала заплатить за него долги из бюджета Иностранной коллегии. Первый раз – пять тысяч рублей. Второй раз – десять тысяч рублей.
Продолжая изучать Россию и развлекаться в Петербурге, Шахин-Гирей вскоре заложил купцу Лазареву подарки императрицы – бриллиантовый перстень и золотую табакерку с ее портретом. Тут уж царица сама внесла восемь с половиной рублей за оба предмета и вернула их крымскому гостю с дружеским увещеванием.
Избранный в 1777 году ханом, Шахин-Гирей перешел из-под опеки Панина под опеку Потемкина, и крымские дела тотчас превратились в головную боль для губернатора Новороссийской и Азовской губерний. Ведь не благоустроенная, спокойно живущая под сенью справедливых законов страна досталась в управление знатоку итальянской и персидской поэзии, а взбудораженное государство, подошедшее к новой вехе своей истории. Патриархально-феодальные отношения вместе с полуколониальной зависимостью от Турции окончательно уходили в прошлое. Им на смену должны были явиться другие.