– Я – нет.

– Слушайте, парни, может, в следующий раз возьмете и меня с собой? Я бы вам показал, кого нужно цеплять.

– А ты знаешь?

– Да я тут всех знаю. Буквально на прошлой неделе подцепил китаянку. И ты знаешь, я сам удостоверился в том, что о них говорят.

– А что о них говорят?

Лифт остановился, и двери открылись.

– Что у них пизденки расположены не вдоль, а поперек.

Феррис поджидал меня.

– Ты где пропадал?

– В «Домашнем саде».

– И что ты там делал, удобрял фуксии?

– Ага, в каждый горшок положил по какашке.

– Послушай, Чинаски…

– Ну?

– Комиковать здесь могу только я, усек?

– Усек.

– Держи, – протянул он мне накладную. – Я получил заказ из отдела мужской одежды. Соберешь товар, доставишь, получишь подпись и возвращайся.

Отделом мужской одежды заведовал Джастин Филлипс-младший. Это был благовоспитанный, утонченный молодой человек лет двадцати двух. У него была очень прямая осанка, темные волосы, темные глаза и мрачные губы. Сказывалось неудачное строение скул, но это едва бросалось в глаза. Он был бледен и носил костюмы темных тонов с восхитительными накрахмаленными сорочками. Девушки-продавщицы обожали его – чувственного, интеллигентного и умного. Но и в нем была эта общая мерзость, возможно, перешла от предшественников. Лишь один раз он нарушил традицию и заговорил со мной:

– Наверняка неприятно иметь такие ужасные шрамы на лице, да?

Я подкатил тележку к отделу мужской одежды. Джастин Филлипс стоял, вытянувшись во весь рост, слегка откинув голову и уставившись куда-то вдаль; создавалось впечатление, будто ему подвластно видеть нечто такое, что другим не дано напрочь, – это была его обычная поза – отрешенность. Возможно, я просто не мог распознать в этом хорошие манеры. Он всячески показывал, что выше той среды, в которой находится. Отличный трюк – воротить от всех морду и в то же время получать от них деньги. Может быть, именно за эту хитрость все управленцы и девушки-продавщицы так его любили. Они верили, что этот человек достоин большего, но он здесь и, несмотря ни на что, делает свою работу.

– Ваш заказ, мистер Филлипс, – сказал я, подкатив к прилавку.

Он проигнорировал мое появление, что, конечно, было неприятно, но, с другой стороны, я спокойно вывалил весь товар на прилавок, пока он таращился в проем между дверьми лифта.

И тут я услышал до боли знакомый золотой смех. Осмотревшись, я приметил компанию парней, с которыми учился в Челси. Они примеряли свитера, шорты и прочее барахло. Я знал их только в лицо, поскольку за четыре года совместного обучения мы ни разу не разговаривали. Верховодил у них Джимми Ньюхолл. Он был непобедимым полузащитником в нашей футбольной команде три года подряд. Его волосы, восхитительно желтые, казалось, всегда были залиты солнечным светом. Этакое крохотное солнце или маленький пожар в классной комнате. У него была широкая мощная шея, на которой сидела голова с совершенным лицом, будто изваянным великим скульптором. Все его элементы отвечали законам гармонии: нос, лоб, подбородок и все остальное. И его тело, под стать лицу, имело безупречные формы. Приятели Джимми не дотягивали до идеала, но были где-то близко. Компания примеряла свитера, смеялась, они развлекались в ожидании начала учебного года в Стэнфорде.

Джастин Филлипс подписал накладную, и я уже был на пути к лифту, как услышал возглас:

– ЭЙ, ЧИН! ЧИНАСКИ, А ТЕБЕ ИДЕТ ЭТОТ ХАЛАТИК!

Я приостановился и небрежно махнул им левой рукой.

– Посмотрите на самого классного парня в городе со времен Томми Дорси![6]

– Гейбл[7] – туалетный ершик по сравнению с ним.