Но возможно, он просто выпустил своего пса просраться?

Я добежал до бульвара Вест-Адамс и присел на скамейку на остановке трамвая. Передохнув минут пять, я тронулся в обратный путь. Когда я добрался до дома, родители еще не вернулись. Я разделся, выключил свет и стал дожидаться утра…

Еще как-то в среду вечером мы с Плешивым шли через проходной двор между двумя многоквартирными домами. Мы направлялись в винный погребок. И вдруг Плешивый остановился возле одного окна. Штора была опущена, но не совсем. Плешивый нагнулся и заглянул внутрь. Не отрываясь, он подал мне знак подойти.

– Что там? – прошептал я.

– Смотри!

Мужчина и женщина лежали в постели. Они были голые. Лишь простыня отчасти прикрывала их. Мужчина пытался поцеловать женщину, но она его отпихивала.

– Перестань, Мэри! Иди ко мне.

– Нет.

– Но я хочу! Ну пожалуйста!

– Убери от меня свои вонючие лапы!

– Но, Мэри, я люблю тебя!

– Катись к черту вместе со своей долбаной любовью…

– Мэри, прошу тебя…

– Ты заткнешься сегодня?

Мужчина отвернулся к стенке, а женщина взяла с тумбочки журнал, подоткнула подушку под голову и погрузилась в чтение.

Мы пошли дальше.

– Блядь, – выругался Плешивый, – какой облом!

– Да, а я-то уже губу раскатал, – поддержал я приятеля.

Когда мы добрались до винного погреба, то обнаружили на его двери огромный навесной замок. Отставной хирург и бывший алкоголик постарался.

Мы возвращались к этому окну снова и снова. Но история не развивалась. Всегда одно и то же.

– Мэри, прошло уже много времени. Мы живем вместе. В конце концов, мы женаты!

– Большое дело!

– Всего один раз, Мэри, и я от тебя отстану. Я долго-долго не буду к тебе приставать. Обещаю!

– Заткнись! Ты меня бесишь!

Мужчина сдавался.

И мы с Плешивым отчаливали.

– Вот говно, – говорил я.

– Куча говна, – говорил Плешивый.

– Зачем ему тогда хуй? – удивлялся я.

– Да уж лучше вовсе не иметь, – утверждал Плешивый.

Мы перестали ходить к этому окну.

Вагнер продолжал до нас доебываться. Однажды я стоял во дворе школы во время урока физкультуры, и он подошел ко мне.

– Что ты здесь делаешь, Чинаски?

– Ничего.

– Ничего?

Я проигнорировал.

– Почему ты не участвуешь ни в одной игре?

– Это дерьмо, а не игры. Детские забавы.

– Я зачисляю тебя в команду мусорщиков.

– За что? Что я такого сделал?

– Филонишь. Пятьдесят неудов.

Ученики отрабатывали свои неуды в команде мусорщиков. Если у вас было больше десяти неудов и вы их не отработали, то к экзаменам вас не допускали. Но я не волновался, допустят меня или нет. Это была их проблема. Я мог бы и остаться в школе, рос бы себе дальше, развивался физически и тогда бы точно поимел всех девчонок.

– Пятьдесят неудов? И это все? Как насчет сотни?

– Отлично, сотня. Она твоя, – сказал Вагнер и с важным видом отвалил.

У Питера Мангейлора было 500 неудов. Я был на втором месте и нагонял его…

Первая работа для мусорщиков появлялась во время тридцатиминутного обеденного перерыва. На следующий день я уже таскал мусорный бак вместе с Питером Мангейлором. Дело плевое. У нас были палки с острыми наконечниками. Мы насаживали на них бумажный хлам и сбрасывали его в бак. Девчонки следили за нами, когда мы проходили мимо. Они знали: мы хулиганы. Питер напускал на себя скучающий вид, я тоже изображал похуиста.

– Ты знаешь Лили Фишман? – спросил меня между делом Пит.

– Спрашиваешь.

– Она не целка.

– С чего ты взял?

– Она сама мне сказала.

– Кто ее натянул?

– Отец.

– Хммм… Ну, это его право.

– Лили прослышала, что у меня большой член.

– Об этом вся школа знает.

– Так вот, она хочет попробовать. Заявляет, что сможет выдержать.