– Как сказали бы мои однокашники, это безусловный плюсквамперфект[4], – заметил Загорский. – Когда-то у меня водились деньги, но злая судьба и несчастный характер совершенно разорили меня…

– Бросьте, – небрежно сказал Фассе, – в злую судьбу я еще могу поверить, но в несчастный характер? Характер у вас – дай Бог каждому. У вас во всем лице написана воля и целеустремленность.

Нестор Васильевич грустно покачал головой: все так, но до поры до времени. Когда он садится играть в карты, азарт захлестывает его с головы до ног, и он уже не хозяин себе – Ганцзалин тому свидетель. Услышав покаянную речь хозяина, китаец скорчил скорбную физиономию и даже покивал головой, ясно давая понять, что дело обстоит из рук вон плохо, даже, может быть, еще хуже, чем говорит Загорский.

– Профукал имение, – сказал он горестно. – Все профукал.

– Поначалу я еще держал себя в руках, но с каждым годом болезнь моя все усугублялась, – продолжал Нестор Васильевич, бросив недовольный взгляд на помощника. – Наконец, дело дошло до крайности – я не смог выплатить долг чести. Я даже подумывал застрелиться, но тут прочитал в газете про Амурскую Калифорнию и понял, что, как говорят англичане, судьба мне дает последний шанс. Я вышел в отставку, взял с собой единственное, что у меня осталось – своего слугу и помощника Ганцзалина – и вот я здесь.

Фассе ненадолго задумался. Значит, господин Загорский – игрок? Это печально. Дело в том, что у них тут тоже есть игорный дом, называется он «Чита». И ставки в нем такие, какие и не снились полку, где служил господин ротмистр.

Нестор Васильевич покачал головой. Теперь его это не волнует, он дал твердый зарок не играть больше.

– Твердый зарок, – хмыкнул господин президент. – Вы, похоже, просто не понимаете, где вы оказались.

Нестор Васильевич улыбнулся: так, может быть, господин Фассе им и расскажет, что это за место такое и чем оно отличается от прочих золотых приисков?

Фассе задумался на миг, как бы что-то прикидывая. Что ж, у него как раз есть немного свободного времени, а господин ротмистр со своим помощником, похоже как раз те люди, на которых это время можно потратить с толком. Единственное, прежде он бы хотел посмотреть их документы.

– А мы что же, похожи на беглых каторжников? – пошутил Загорский, вытаскивая свой вид на жительство и отдавая его президенту вместе с документами Ганцзалина.

– Нет, не похожи, – коротко отвечал Фассе, – да, собственно, не это меня интересует. У нас тут встречаются и беглые, и политические, и просто бандиты и убийцы. Мы никого не преследуем, если только человек соблюдает законы нашей республики. Но до рядового каторжанина мне нет никакого дела, а на ваш счет я имею кое-какие соображения, и прежде, чем их высказать, хотел бы кое в чем удостовериться.

Предъявленные удостоверения совершенно удовлетворили Фассе, и он принялся за рассказ о Желтуге.

Весной 1883 года здешнее месторождение открыл орочон Ванька, когда хоронил тут свою мать-старуху. Ванька рассказал о своем открытии золотопромышленнику Середкину, тот послал экспедицию на разведку. Выяснилось, что месторождение большое и очень богатое. Золотоносный пласт содержит в себе гнездовое золото, иной раз попадаются весьма значительные самородки. Так, одна из артелей обнаружила самородок весом в пять фунтов[5]…

– Это была Семейская артель, – перебил сам себя Карл Иванович. – Некоторым попадались самородки и больше, но те были поумнее и о находках своих предпочитали не распространяться. Как у нас тут говорят, меньше болтаешь, дольше живешь.