Он поднял пистолет и направил его на врагов. Те остановились и замялись, не решаясь идти дальше.

– Не дрейфь, братцы, – закричал из толпы тот же тенорок, – коли он хоть одного нашего тронет, мы ж его на части разорвем!

Перспектива быть разорванным на части совершенно не привлекала Нестора Васильевича, но ничего другого ему пока не предлагалось. В сущности, наверное, можно было бы кончить все дело миром, если бы не мерзкий тенор, который все время подзуживал старателей. Что ни говорите, теноры хороши только в опере; однако весьма неприятно иметь с ними дело, когда они науськивают на вас взбешенную толпу.

Загорский все никак не мог разглядеть в толпе лица крикуна, а это значило, что ему противостоит опытный провокатор. Это серьезно осложняло положение, и без того отвратительное до крайности. Стрелять в людей, он, разумеется, не собирался. С двумя-тремя противниками он легко справился бы и без оружия, голыми руками, тем более, что и помощник стоял неподалеку и только ждал сигнала, чтобы вмешаться. Но как быть, если на них двинется вся толпа?

Надворный советник метнул быстрый взгляд в сторону. Может быть, воспользоваться рецептом Ганцзалина, оседлать верблюда и ускакать на нем в светлые дали? Однако торговцы уже стреножили своих животных и загнали их поближе к управлению приисками – от греха подальше.

Правда, сам Ганцзалин уже стоял рядом – и от этого было как-то легче. На миру, как гласит пословица, и смерть красна, в особенности же – рядом с верным другом. Тут Загорский понял, почему на него до сих пор не бросились взбешенные старатели. Ганцзалин тоже вытащил из кармана свой верный «смит-вессон». Это значило еще семь пуль к оставшимся трем в револьвере Загорского. Десяток выстрелов им обеспечен, а это значит – десять выведенных из строя врагов. Не так плохо, как может показаться.

– Друзья, – крикнул надворный советник, пользуясь некоторым замешательством в рядах противника, – клянусь, ничего плохого мы против вас не замышляли. Единственное, чего мы хотели – помочь девушке. Давайте опустим оружие и поговорим мирно, за чашкой чая, или если хотите, за стаканом водки…

– Может, тебе еще шампанского подать? – отвратительно прокукарекал невидимый тенор. – Братцы, он же нам просто зубы заговаривает, сколько ждать будем?

Загорский нахмурился. Вот бы кому он сейчас без всяких сожалений влепил пулю в лоб. Увы, гнусный провокатор был невидим, а, значит, и недосягаем. Тем не менее, Загорский все еще надеялся решить дело миром.

– Братцы, – начал было он, – нам не за что убивать друг друга…

– Руки вверх, – вдруг сказал за его спиной чей-то решительный голос.

Интонация совсем не по нравилась Загорскому. Говорил человек опытный и с твердым характером, такой может отправить на тот свет без всяких сомнений. Надворный советник медленно обернулся назад. То, что он увидел, ему крайне не понравилось. В затылок его помощнику был уперт винчестер. Еще три винтовки глядели в лицо самому Загорскому, их держали крепкие молодцы, которыми руководил высокий решительный господин в козьем тулупе.

Противостоять четырем двенадцатизарядным скорострельным винтовкам, имея на вооружении только три пули в револьвере было чистым безумием.

– Руки, – повторил решительный господин. – Отдайте наган. И прошу без глупостей, это Амурская Калифорния, здесь стреляют прежде, чем думают.

Он один был без оружия, но ему оно и не требовалось, вполне хватало четырех вооруженных старателей рядом.

– С кем имею удовольствие? – даже под прицелом четырех стволов надворный советник не спешил расставаться с оружием.