- Я одного не пойму, Тонь, - Виолетка аккуратно убрала из-под глаза слезинку.  – Куда он делся? Понимаешь, просто исчез! Заскочил в лифт – и все! Парни с девчонками весь подъезд прочесали, его нигде нет. Лифт приехал пустой. Как растворился!

- Может, осознал всю подлость своего поступка и выбросился с балкона пожарной лестницы?

Виолетта хмуро глянула на меня из-под наращённых ресниц.

- Очень смешно.

Не смешно, согласна. Сейчас сделаем смешно.

- Слушай, а ты же  голым видела, да? Может, у него сзади пропеллер – ну, как у Карлсона. И он того, кнопочку на животе нажал – и фьють, улетел!

- Тоня, в тебе талант комедийный пропадает.

- Считаешь?

Виолетка поняла, что добровольно я на сотрудничество со следствием не пойду, и спросила в лоб.

- А вот тетьНюра говорит, что видела, как Ярослав из подъезда выходил, часов примерно в пять.

- ТетьНюра в честь твоей свадьбы на грудь не принимала часом? – твою мать, Огарёв, ты не мог незаметно исчезнуть, да? Хотя у нашей дворничихи и мышь незамеченной не проскочит.

- Нет, не принимала, - роль несчастной жертвы окончательно сползла с Виолетты, и теперь она смотрела цепко. – И она сказала, что у него была футболка  танками.

- Да ты что! – всплеснула руками я. – Это он такой красивый-нарядный жениться собрался? А у тебя же мама-педагог…. А у тебя же папа – пианист… - замурлыкала я. – Какой ты нафиг – танкист!

Этой песней я доводила Ярика. А у Огарева и правда же мама – педагог, высшей школы. Может и папа – пианист. Хотя в кого-то же он таким конем должен был уродиться. Среди пианистов коней вроде не водится.

- А где твой? – Виолетта не сводила с меня внимательного взгляда, не реагируя на мое пение.

- Мой кто?

- Мужик твой? Он же все время дома сидит.

Ярик, Ярик, выгнала тебя, а ты мне все равно жизнь портишь. Ты и твоя привычка днем в одних трениках и этой дурацкой танковой футболке за пивом ходить.

- К маме поехал, - безмятежно соврала я.

- К маме? - недоверчиво уточнила Виолетта

- К маме, - закивала я. – У всех есть мама. Даже у моего мужика.

Хотя об этой женщине мне ничего не было известно, Ярик как-то не распространялся про свою семью. А теперь уже неважно.

Диалог снова застопорился. Виолетка меня явно подозревала во всех смертных грехах, но прижать ей меня было нечем. И тут…

- А что это у тебя? – Виолетта сделал быстрый шаг в сторону и вперилась взглядом во что-то у меня за  спиной.

- Где? – я обернулась.

Тьфу ты, пропасть!

Из-под банкетки, незамеченный мной раньше, торчал край белой бутоньерки. С костюма коня.

Мы молча созерцали этот белый клочок. Что это цветок, вообще-то, было заметно. Потому обе дернулись. Но у меня реакция оказалась быстрее – я пять лет ходила на гандбол и там стояла на воротах.

Я быстро схватила за торчащий кусок, вытащила все оставшееся и смяла в руке.

- Ничего. Просто бумажка какая-то.

- Покажи! – потребовали Виолетта.

- С хера ли? – возмутилась я. И мяла, мяла в кулаке бутоньерку, в душе проклиная коня Юлия всеми известными мне словами.

- Покажи!!! – Виолетка взвизгнула и топнула ножкой.

Маменьке своей топай. И мужику – когда заведешь.

- А если там список любовников? – я попыталась как-то нейтрализовать ситуацию. – Или стишки любовные?

- Да какие у тебя любовники! – завопила Виолетта. – На тебя только гопники могут  позариться! Это бутоньерка Ярослава, я видела! Значит, он был у тебя! Ах ты…

Дослушивать я не стала. И вытолкала Виолетту за дверь. Фитнес  в зале – он, может, для красоты фигуры и полезен. Зато в потасовке победа останется тому, кто пять лет  стоял в гандбольных воротах.