Я за эту поездку уже раз сто пожалела, что не уделяла в школе должного внимания языкам. А ведь мама говорила: «Учи, дочь, английский, смотри, дочь, фильмы на языке оригинала!». Хотя сама она не знала толком ни одного иностранного языка, что было для меня большим показателем, чем ее наставления. Но в кои-то веки мама была права!

Если синьор Руссо свободно изъяснялся со мной на великом и могучем русском, то его семья, с которой я встретилась за обедом, обслуга отеля говорили и по-итальянски, и по-английски, и по-немецки, и по-испански. А вот по-русски знали только: «Водки для сеньориты?» и «Хорошего отдыха!».

Мне для проживания выделили номер, который занимал целый этаж виллы, и прилегающую к нему террасу с видом на море. Также у меня был свободный доступ ко всей территории острова и яхта в моем распоряжении.

В первое же утро я устроилась среди сосен в плетенном кресле и протягивала лимончелло. Горничная, что принесла мне завтрак, удивленно моргнула, когда увидела, что я цежу ликер прямо с утра. Я не особо любила алкоголь, пить совсем не умела, да и этот приторно-сладкий напиток не произвел на меня особого впечатления, но было что-то упоительное в собственном протесте: пить с утра, глядя на море. А еще запах… горьковатый — от ликера и душно-пряный — от сосен. И безмятежность, только звук волн, что бились далеко внизу о скалистые берега острова, и крики чаек вдалеке. Ни машин, ни людей, ни музыки или разговоров. Как будто я одна наедине с собой и целым миром.

Мое вдохновенно-одиночное настроение продлилось два дня и сменилось активными действиями: я облазила весь остов, сходила на яхте вокруг архипелага, сплавала на ночную рыбалку, передружилась со всем семейством Руссо, начхав на языковой барьер. Через неделю, оставив большую часть своих денег, покинула гостеприимный остров совершенно другим человеком.

Внешне ничего не поменялось — я не отрезала волосы под ноль и не набила тату, — но вот внутренне что-то рухнуло, обвалились те самые барьеры, которые заложили с детства и тщательно возводили всю жизнь.

Все те установки — выше головы не прыгнешь, а что скажут соседи, много денег честно не заработаешь, не жили хорошо — нечего начинать, — осыпались с меня, как обгоревшая на солнце кожа. Какой я стану новой, еще не ясно, может, ничем не лучше старой, но точно другой.

Так внезапно упавшие на меня чужие деньги подарили мне шанс, показали, что они не зло, не самоцель, а просто возможность. Возможность прожить жизнь так, как хочется, а не так, как получается.

Вернувшись в Рим, я расторгла договор с Мари. Самостоятельно побывала на острове Капри, в городке Позитано познакомилась со знойным Петро — владельцем семейного ресторана, флиртовала и любезничала, невзирая на то, что говорили мы на разных языках.

Я больше не боялась заходить в кафе, пробовать неизвестные мне блюда, болтать с хозяевами и проситься на постой в приглянувшуюся мне виллу. Танцевать на площади, погладить уличную кошку, испачкаться мороженным, купаться ночью в море в белье.

В начале августа на счет упала очередная сумма, а на почту — проект от дизайнера. Скучный и серый, такой, какой бы я выбрала пару недель назад, но не сейчас. Осмелев, я переделала все, начиная от обоев и заканчивая мебелью. Яркие детали и акценты, средиземноморский стиль и много воздуха и света.

В одной из многочисленных деревенек Тосканы я закупилась бесподобно красивой керамикой, в Сорренто в галерее искусств приобрела картину — вид на море, наполненную воздухом и волшебством. Была она написана на двух материалах: на холсте — нижний план и на шелке — второй, верхний, отчего казалось, что картина живая, дышащая.