– Вы приехали в Дублин, чтобы их наладить? – Я была очень рада, что хоть немного удалось о нем узнать. – И что случилось?

– Она была с другим. – Он мрачно выпятил подбородок. – В ресторане «Милано». Сказала, что пойдет туда с подружками. Мы там рядом снимаем квартиру на набережной, но в последнее время я был в Типперэри… В общем, она была не с подружками, – с горечью произнес он, разглядывая остатки виски в своем стакане.

– Откуда вы знаете, может, они с этим парнем просто друзья?

– Да уж, они друзья. Я же их и познакомил. Ее и моего лучшего друга Шона. Они держались за руки через стол. Даже не заметили, как я зашел в ресторан. Она не ждала, что я приеду, думала, я все еще в Типперэри. Я спросил, правильно ли все понял. Они не отпирались.

Он пожал плечами.

– Что вы сделали?

– А что я мог сделать? Ушел оттуда, ощущая себя последним идиотом.

– Вам не хотелось врезать этому Шону?

– Не-а. – Он устало откинулся на спинку дивана. – Я знал, что мне надо делать.

– Совершить самоубийство?

– Вы перестанете говорить это слово?

Я промолчала.

– Ну врезал бы я ему, и что хорошего? Скандал устроил бы? Чтобы выглядеть уже окончательным придурком?

– Зато вам бы полегчало.

– Вот как, вы сторонница насилия? – Он покачал головой. – А если бы я набил ему морду, вы бы спросили, почему я не пошел домой пешком, как раз бы проветрился и подостыл малость.

– Набить морду так называемому другу, который этого явно заслуживал, куда лучше, чем самоубийство. Вышли бы из ситуации победителем.

– Да перестаньте вы наконец повторять это слово. Господи боже мой.

– Но вы именно это и пытались сделать, Адам.

– И сделаю это снова, если вы нарушите обещания, которые мне дали! – закричал он.

Я не ожидала, что он так разозлится. Он вскочил, распахнул застекленную дверь и вышел на балкон, откуда открывался вид на О’Коннелл-стрит и северную сторону города.

Я была уверена, что Адам решил прыгнуть с моста отнюдь не только из-за своей девушки, наверняка были и другие причины. А ее измена просто окончательно разрушила его душевное равновесие, но сейчас не лучший момент, чтобы выяснять подробности. Он очень напряжен, да и вообще мы оба устали. Спать надо ложиться, вот что сейчас самое разумное.

Он не возражал. Не оборачиваясь ко мне, пробурчал с балкона:

– Вы можете лечь в спальне, а я здесь на диване, – и, когда я промолчала в ответ, обернулся и добавил: – Я так понял, вы решили остаться?

– Вы не против?

Он пожал плечами:

– Да нет, в общем, это даже лучше.

Потом опять отвернулся и молча стал смотреть на расстилавшийся внизу город.

Мне было что ему сказать и насчет сегодняшнего дня, и вообще. Я бы сумела найти верные слова, которые поддержали бы его. В книгах, служивших моим подспорьем, бодрых фраз – за грош десяток. Только сейчас все это ни к чему. Если я хочу и вправду помочь ему выкарабкаться, надо научиться не только выбирать что сказать, но и когда.

– Спокойной ночи, – пожелала я ему в спину и пошла в спальню.

Но дверь в комнату оставила приоткрытой – мне не нравилось, что там балкон, – и сквозь щелку наблюдала за ним. Вскоре он вернулся в гостиную, лениво стянул свитер через голову и остался в одной футболке. Уже можно было бы мне и перестать пялиться на его мускулистые плечи, но я убеждала себя, что поступаю правильно: вдруг он захочет удушиться свитером. Он лег, и стало ясно, что диван коротковат, ему пришлось положить ноги на спинку, и я пожалела, что заняла его кровать. Только я собралась ему об этом сказать, как он заговорил сам.

– Интересное шоу? – спросил он, лежа с закрытыми глазами и подложив руки под голову.