– Вы владелица этой машины?

– Это машина Ивана, – презрительно бросает она.

– Тогда чего вы распоряжаетесь? Хозяин тут ваш Иван. Слушайтесь его.

Иван издает непонятный звук – неужели ему смешно?

– Помолчала бы, пьянчужка, – огрызается Карина.

– А вы злая, – говорю с сожалением. – Красивая, но злая. Как Снежная Королева. У вас не сердце, а осколок льда.

– Иван, она меня оскорбила! Хватит, мое терпение лопнуло. Или она, или я!

Машина останавливается на светофоре, и Карина, драматично щелкнув ремнем, открывает дверцу, выскакивает из салона и шагает вдоль тротуара. Идет не спеша – чтобы Иван успел одуматься и догнать ее. Чтобы все было красиво и правильно, как в кино.

Но тот лишь коротко бибикает и трогается с места. Едет себе дальше, словно ничего не случилось.

– Эй, погодите! Вы так и отпустите ее одну? – изумляюсь я. – Надо ее вернуть и проводить. Поздно ведь, темно!

– Ее дом за углом. Она сама прекрасно дойдет. Уговаривать ее – трата времени. Я Карину хорошо знаю. Она любит долгие сцены с антрактами и монологами.

– Вот как… – я теряюсь перед таким жестоким хладнокровием. Карину понять можно – я действительно испортила ей вечер. Мне ее жаль. Но не от чистого сердца. Стыдно признать, но где-то в его глубине теплится злорадство. И мне почему-то приятно, что Иван осадил подружку и не стал унижаться. Видимо, не так уж Карина ему дорога.

– А вы суровый! – тяну почтительно. Но осекаюсь и покаянно говорю:

– Пожалуйста, простите. Из-за меня у вас неприятности.

– Этот дом ваш? – прерывает меня Иван. Голос у него напряженный и чуточку злой. Все же он не так хладнокровен, как хочет казаться. Ссора с Кариной его задела.

– Этот, – вздыхаю я. – У киоска с пончиками поверните направо.

Мой рыцарь припарковывает машину, выходит и не очень-то почтительно помогает мне выбраться – выдергивает меня наружу за руку. Ноги у меня все еще заплетаются, и я падаю на него, уткнувшись носом в шелковый шарф на его твердой груди.

– Стоять! – Иван хватает меня за плечи и придает вертикальное положение. – Как можно довести себя до такого состояния?

– Я не виновата! Меня напоили.

– Для молодых девушек алкоголь губителен. Как и неразборчивость в партнерах, – читает он нотацию.

– Вы все не так поняли, – упрямлюсь я.

– Дома есть, кому о вас позаботиться?

– Нет. Я совсем одна живу, – вздыхаю. – Даже кошки нет. А у вас есть кошка? Или собака? Или, может, енот?

В ответ Иван, кажется, рычит.

– Идем. Ключи есть? Откройте подъезд. Этаж какой?

Он доводит меня до квартиры, хотя я бурно возражаю. Но спорить с ним бесполезно.

Когда я не могу открыть замок с первой попытки, Иван отбирает ключ и заводит меня в прихожую. Сдергивает пальто у меня с плеч, проводит в комнату и усаживает на диван.

– Сидите и не двигайтесь.

– Вам уже пора, вас Карина ждет. Вам придется вымаливать у нее прощение. Не забудьте при этом встать на одно колено, – говорю ему в спину, потому что он ушел. В кухню. Гремит там чем-то, включает воду.

– Вы проголодались? – кричу ему. – В холодильнике вчерашние макароны есть. По-флотски. Не стесняйтесь, разогрейте себе. Чувствуйте себя как дома.

Мне становится все равно, что посторонний мужчина хозяйничает у меня в квартире. Вставать с дивана не хочется. В мозгу пульсирует и плывет. Веки смыкаются.

Со стоном падаю головой на подушку, закрываю глаза.

– Выпейте, – велит раздраженный голос Ивана. – Это ромашковый чай. Из вашего шкафчика. Аспирина не нашел.

– Спасибо, – откликаюсь, не открывая глаз. – А вы милый. Заботливый. Хоть и рычите.

– Послушайте, Ира… вас же Ира зовут?