Я почувствовала, как Дима наклонился и, аккуратно подхватив одной рукой за шею, второй — под коленки, легко поднял, словно я была невесомой. Я сонно покряхтела для приличия, надеясь за этим скрыть стучащее на всей скорости сердце, ещё и в нос ударил его аромат — всегда тащилась от его запаха — а он тихо рассмеялся, обдав своим дыханием моё лицо, увеличивая на максимум звон в моих ушах. А ещё этот его дурацкий обнажённый торс! И почему мне так некомфортно? После поцелуя? Раньше любые прикосновения для нас были, как дышать. Дура! 

Дима уложил меня на диван, и теперь в нос ударили ароматы недавно произошедшего здесь секса. Стало противно и невероятно больно, что простыни сохранили её память. Такой всей из себя: уверенной, красивой, сексуальной. Ещё и умной. Неудивительно, что Дима с ней так долго. Блин, да она идеально ему подходит! Как два сапога пара. Подумала и еле сдержалась, чтобы не фыркнуть. 

Дима снял с меня прозрачные носки. Чуть поднял футболку, чтобы добраться до пуговки на джинсах. Ну да, они грязные — упала по темноте. В лужу. Моё любимое место с детства.  

Его пальцы коснулись обнажённой кожи под застёжкой, вызвав волну тока по всему телу, и замерли. Ну же! Ты сто раз меня раздевал, ничего такого в этом нет. Не было, по всей видимости. Идиотка! Через бесконечно долгую секунду и надрывный вздох с его стороны он убрал пальцы и накрыл меня простыней. 

Всё. Я всё испортила. 

Дима выключил свет и ушёл на кухню. В звенящей тишине квартиры я услышала, как чиркнула зажигалка, затем — как скрипнул стул под его весом. Курит и наверняка думает, как объяснить мне, что между нами ничего не может быть.  

Не заморачивайся, Дим. Я поняла это ещё много лет назад. 

Я отвернулась к стене, притянув колени к груди, и обхватила их руками. Глаза защипало и дышать стало трудней — не весь, оказывается, резерв исчерпан.  

Не хочу терять его. Он самое родное, что есть в моей никчёмной жизни. Боже, пусть завтра всё будет как прежде! Умоляю! 

Я несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Спокойно, Даш. Всё, что ни случается — всё к лучшему. Ведь так? 

Я услышала его шаги и попыталась дышать ровней и размеренней. Дима остановился у журнального столика и, судя по звуку, взял телефон. Сердце укололо — будет звонить, чтобы узнать, как добралась его ненаглядная. 

— Алло? — чуть раздражённо спросил он в трубку и очень тихо, чтобы меня не разбудить. 

Я непроизвольно улыбнулась. 

— Наконец-то! — в тишине я очень хорошо различила нотки недовольства и волнения механического голоса Андрея. Сердце встрепенулось. — Почему так долго не брал трубку? 

Дима вздохнул и присел на край дивана. 

— Стоял на беззвучке, — холодно отрезал он. 

— Даша. Она у тебя? — чуть менее агрессивно. Переживает, гад. Так тебе и надо. 

— Да. Спит. Что у вас случилось? 

— Я сам ничего не понял!  

Звучит вполне искренне. А может просто-напросто — хороший актёр. 

— Рассказывай по порядку, — сказал как отрезал Дима. Есть в его арсенале интонация, которой абсолютно любой человек беспрекословно подчиняется. Даже такой, как Андрей, а он, надо заметить, не из робкого десятка. Да и старше Димы на два года. 

— Тут и рассказывать-то нечего. Ушёл на кухню, возвращаюсь — её нет. Рюкзак и телефон лежат, а её нет. Думал, в туалет пошла. А потом заметил, что обуви её нет и шампанское исчезло. Она тебе что-нибудь сказала? Почему она ушла вот так? Я тут места себе не находил! 

— Но всё же остался на месте, — тихо, сквозь зубы. Уверена, что Андрей даже не услышал. И через секунду Дима прямо спросил: — Ты ей изменяешь?