– Про нее, – растерянно отозвался бывший тесть. – А что, вы ее…

– Я ее забрал. Касси у меня дома. Так что покупать ей корм вам нет никакой необходимости.

Они оба смотрели на него с явным изумлением – и Аскольд Иванович, и Галина Анатольевна. Ну да, они наверняка в курсе, что Борис не очень-то жаловал эту кошку и был против ее появления в доме.

Ему очень хотелось закатить глаза и сказать: «Ой, не спрашивайте меня ни о чем!». Тот бардак и непредсказуемость, что поселились в последнее время в его упорядоченной жизни, Бориса уже порядком утомили. А с другой стороны – он почему-то чувствовал так, будто в запертой комнате с затхлым воздухом открыли окно. Да, холодно, да, занавески до потолка. Но дышится… дышится полной грудью.

– А вы знаете, что Касси спасла Олю? – неожиданно спросил Борис.

– Как это?! – уставились на него супруги Киваевы в две пары удивленных глаз.

– А вот так, - Борис вдруг понял, что испытывает какую-то неуместную гордость за полосатую нечисть. – Вцепилась в спину этому… – он прокашлялся. – В общем, отвлекла его. И Тася, это соседка, смогла встать, взять перцовый баллончик и вырубить его. И вызвать скорую и полицию.

– Какая хорошая киса! Борис, вы за ней, пожалуйста, хорошо ухаживайте! Я бы этому… тоже вцепилась… куда-нибудь, – конец фразы Галина Анатольевна прошипела – ну чисто как кошка.

Аскольд Иванович неловко пожал Борису руку, и супруги Киваевы ушли, о чем-то на ходу переговариваясь. А Борис некоторое время смотрел им вслед, пока его не позвали.

Однако. Какая у него боевая теща.

***

А еще его теща проницательная женщина. Относительно состояния Липы она оказалась права. Потому что когда Борис пришел к Оле в палату, ее состояние ему категорически не понравилось. Еще больше не понравилось. Нет, шов был прекрасный, по крайней мере, по состоянию на вчера. Отек с лица спал. Синяки потихоньку бледнели, расцвечивая лицо Липы в разные оттенки желтого и синего. То есть, в целом физическое состояние было с учетом полученных повреждений - без нареканий. Но вот глаза…

Это были и в самом деле глаза человека, который боится собственной тени. Обычно яркие, светло-зеленые, теперь они были тусклыми, словно болотная тина. И еще Оля постоянно отводила взгляд – вниз, в сторону. Словно боялась смотреть ему в глаза. А его-то почему боится?!

Как же не вовремя этот полицейский явился. Сейчас лучше, чтобы Липе ничего не напоминало о произошедшем.

Борис хотел произвести осмотр, но понял, что от этого станет только хуже. В коне концов, он смотрел шов вчера, все было прекрасно.

– Как твои дела? – он привычным движением оседлал стул.

– Все хорошо.

Все просто, блядь, прекрасно! Видно невооруженным взглядом.

– А почему ты ничего не ешь?

– Аппетита нет.

Так. С этим детским садом надо кончать.

– Липа, твоему организму нужны силы на восстановление после серьезного хирургического вмешательства. У тебя была значительная кровопотеря. Ты должна есть и пить.

– Я пью.

Это правда. Медсестра сказала, что питьевой режим Липа соблюдает. Но вот не жрет же ни черта!

– И есть тоже надо.

– Да мне почти ничего нельзя.

– Значит, ешь то, что можно!

Борис понял, что начинает орать – и сжал кулаки. Галина Анатольевна права – у Липы стресс. Начинается отходняк и осознание. Она все-таки тепличный цветочек и нежная девочка. Это Борис, невзирая на наставления матери, в детстве и юности принимал участие в регулярных мальчишеских драках и потасовках. Да и вообще у мужчин и женщин на агрессию психологически разная реакция. А на Липу и не кричали никогда, наверное. Ну, кроме него. Борис, когда они были женаты, иногда срывался и орал. Не от желания ее оскорбить, обидеть. А когда она засиживалась допоздна на работе и шла по темноте одна домой, пока он был на дежурстве. Или еще что-то в этом роде откалывала. Правда, у Липы никогда не было проблем с тем, чтобы найти подходящие слова ему в ответ. Отбривала так, что только держись. А теперь она сидела на краю кровати, съежившись.