– Галина Анатольевна, простите, ради бога, я не хотел вас расстроить. Я, наверное, не те выражения подобрал. Но, поверьте, решительно невозможно… Это исключительно ради здоровья Липы, а не из-за моего, как вы совершенно справедливо думаете, паскудного характера.

Так. Еще и обиды старые полезли, причем, непонятно, на что и с какого перепуга. Что-то ты, Боря, вообще не в форме.

Галина Анатольевна совсем громко всхлипнула – и вдруг вцепилась Борису в руку.

– Что вы, Борис! Я все понимаю! Что вы Оленьку спасли. Вы – и руки ваши золотые. Хотите, я вам руки поцелую?

– Боже сохрани! – Борис даже отшатнулся. Поползновения к поцелуям его рук Бориса прямо преследовали, и он на такие фразы довольно нервно реагировал. – В этом нет совершенно никакой необходимости!

– Но поймите и вы меня! – Галина Анатольевна, кажется, его не слушала. – Я сейчас с вами как мать говорю! Вы видели, в каком Оля состоянии?!

– Видел. Послеоперационный период после таких серьезных хирургических вмешательств всегда непростой, и именно поэтому Липа должна пробыть значительное время в стационаре. Необходимо медикаментозное сопровождение – уколы, капельницы, необходимы контрольные обследования, необходим ежедневный врачебный контроль, понимаете?

– Понимаю! Но и вы поймите, Борис. Сейчас в больнице лежит моя дочь. Которую пытались изнасиловать. Которую били. Бил ногами… ч-ч-ч-чудовище! – Галина Анатольевна резким жестом смахнула слезы. – Она вздрагивает от каждой тени. И плачет. Ей страшно, понимаете, Борис?! Ей сейчас нужны близкие люди рядом, привычная обстановка и хорошие эмоции! Или вы, кроме скальпеля, ничего не видите?!

– Галя! – укоризненно воскликнул Аскольд Иванович.

Женщина прерывисто вздохнула – и отвернулась.

– Простите. Простите, Борис.

Борис кашлянул.

– Я… я на самом деле понимаю, о чем вы говорите, Галина Анатольевна. Я понимаю, что, помимо физического ущерба… – он замолчал. Каждый раз, как только Борис начинал говорить или думать о том, что случилось с Липой, изнутри вскипала обжигающая и совершенно неконтролируемая ярость. Поэтому он старался ни с кем это не обсуждать. И не думать. Пока – нет. – Ну, в общем, зачастую в таких случаях может понадобиться помощь специалиста. Например, психотерапевта.

Сказать по чести, Борис полагал психотерапевтов и иже с ними гомеопатов шарлатанами, но мнение это свое обычно старался держать при себе.

– Эти ваши психотерапевты – все сплошь шарлатаны и бездельники! – фыркнула Галина Анатольевна. – Что они могут сделать?!

Борис почувствовал неожиданную симпатию к бывшей теще. Разумная женщина, кажется.

– Галина Анатольевна, я вас уверяю, в больнице Липе ничего не угрожает. Она тут в совершенной безопасности. Я вам обещаю – пока Липа здесь, с ней ничего плохого не случится. И как только я буду уверен, что с Липой все в порядке в плане восстановления после операции – я не буду держать ее в больнице ни одного лишнего дня.

– Хорошо, – тихо ответил Галина Анатольевна. – Спасибо вам, Борис.

– Пожалуйста, – дежурно отозвался Борис. Ответ «Не за что» обычно вызывал бурную ответную реакцию, поэтому он приучил себе отвечать «Пожалуйста». – Подождите еще пару секунд, я вам сейчас ключи вынесу, от квартиры Липы.

Супруги Киваевы дружно и растерянно кивнули.

Когда Борис вышел из ординаторской с ключом, Аскольд Иванович и Галина Анатольевна что-то бурно обсуждали.

– Алик, Оля же говорила, что корм для Касси надо в специальных магазинах покупать.

– А что, те, что в супермаркетах, не подойдут?

– Она у меня вчера прекрасно вареную курицу ела, – Борис протянул Аскольду Ивановичу ключи. – Если вы про кошку Оли.