– Хирургу гибкие и сильные пальцы нужны не меньше, чем скрипачу. А может, – закончила Оля тихо, – и больше.

– Это точно, – так же тихо согласилась Тася. А Оля продолжила совсем не в тему.

– И это ее бесконечное – Боря то, Боря се, Боря любит на завтрак кашу, Боря каждый день должен кушать суп, у Бори аллергия на пыль. Знаешь, если бы Фаина Давыдовна через год с небольшим после нашей свадьбы не уехала в Израиль – мы бы через этот же год с небольшим и развелись. Уж очень ее много было в нашей жизни. А так… еще прожили какое-то время. Только нас по-прежнему было не двое. Не мама, так… бабы его.

Они какое-то время сидели молча. Оля медленно цедила вино, Тася задумчиво качала апельсиновый сок в стакане.

– А у твоего мужа отец русский получается, да? – неожиданно спросила Тася. Оля едва не поперхнулась вином.

– С чего ты взяла?

– Ну… он же Киваев? Как и ты?

– Нет, Тась, – усмехнулась Оля. – Киваева я по своему отцу. Я после развода себе вернула девичью фамилию.

– А у мужа твоего какая фамилия была?

– А вот это, Тасенька, – Оля отсалютовала соседке бокалом с вином. – Это и есть третий недостаток.

– Как фамилия может быть недостатком? – Тася, тем не менее, вернула ей жест стаканом.

– Запросто. Если эта фамилия – Накойхер.

Соком Тася поперхнулась и долго кашляла, вытирая слезы салфеткой.

– Как?!

– На-кой-хер, – с наслаждением повторила Оля. Она чувствовала, что вина принята уже увеселительная доза.

– Ты меня разыгрываешь! Не бывает такой фамилии. Не может быть!

– Фаина Давыдовна мне не раз и не два читала лекции о древнем и славном роде Накойхер. И какие в этом роду были замечательные люди. И про Боренькиного покойного папеньку, Бориса Натановича Накойхер, целого доктора химических наук с придыханием и практически с пеной у рта докладывала. И какая это большая честь – носить фамилию «Накойхер». Так что, Тась, возвращаясь к твоему вопросу, – Оля тихонько звякнула своим бокалом о стакан Таси. – Нет, не жалею я, что развелась. Олимпиада Аскольдовна Накойхер – ужасно звучит.

Тася не сдержалась и хихикнула.

– Слушай, все спросить хочу…

– Я так поняла, у тебя много вопросов накопилось про мою жизнь.

– Ой, прости, Липа, если я лезу не в свое дело, я больше не…

– Да спрашивай уже, – Оля прижалась затылком к стене. – Я просто не подозревала, что вызываю у тебя такой интерес.

– Да я просто…. – Тася смущенно улыбнулась. А Оля подумала некстати о том, что такое любопытство – от того, что дела настоящего у Таси нет. Надо ей на работу устроиться. Только с паспортом нужно сначала что-то решить… Ладно, Оля подумает об этом завтра. Сегодня – вино и откровения. Оказывается, рассказывать о себе… приятно. – Липа, а почему тебя так назвали – Олимпиада?

– Папочка дорогой постарался, - с удовольствием ответила Оля. – В честь олимпиады восьмидесятого года. Папа тогда подростком был, она на него произвела огромное впечатление. Но, знаешь, что самое удивительное? – Оля взяла бутылку и с огорчением констатировала, что она почти пуста. Вытряхнула остатки вина себе в бокал. – Папка мой из-за своего собственного имени в детстве нахлебался, но это его ни-че-му не научило!

– А его почему… так назвали? – любопытство Таси все никак не утихало. – Это же… немецкое имя?

– Нет, не немецкое, – Оля растягивала последние глотки вина. – Наше.

– Да ладно?! – ахнула Тася.

– Аскольдом звали одного из сподвижников Рюрика. Он потом тоже княжил в Киеве. А дедушка мой был учителем истории.

– Чего только от тебя не узнаешь, – пробормотала Тася. – Давай спать, Липа?

– Давай, - Оля совершенно кстати – или некстати – зевнула.