В детстве я любила смотреть представления кукольного театра. Мне казалось настоящей магией, что всеми этими куклами, куклами, которые ведут себя совсем как люди, управляет один-единственный человек. У марионеток, как бы искусно они ни были сделаны, нет собственной воли. Сейчас я, наконец, поняла, что чувствует марионетка. Возможно, у нее и есть собственные желания и чаяния, но под давлением чего-то большего кукла просто делает то, что велят, повинуясь движениям нитей. Как повиновалась и я.

Позвали священника. Он производил обряд, а я, отупев, делала то, что велено и думала, что, возможно, стоило выбрать принца Гамельнского. А еще почему-то не могла избавиться от мысли, что именно это платье, которое я надела для смотрин, стало моим подвенечным платьем. Именно в нем я выхожу замуж. Отчего-то хотелось смеяться при мысли о том, что платье не белое. Оно ведь должно быть белым. Сюда бы фею-крестную, чтобы перекрасила. Жаль, что у меня нет феи-крестной. Феи нет, а муж скоро будет. Вот же, я становлюсь женой человека, чье имя даже не знаю.

Отчего-то именно эта мысль выдернула меня из оцепенения. Я встрепенулась, прерывая священника.

– Отец, прошу, не делайте этого! – воскликнула я в отчаянной попытке остановить происходящее. – Я выйду замуж за одного из тех, кого вы пригласили. Просто дайте мне немного времени. Я.. я сделаю все, что должна, только не выдавайте меня замуж за этого человека. Прошу вас! – взмолилась я. Сквозь ком в горле и душащие слезы продолжала просить: – Пожалуйста, отец, не отдавайте меня совершенно незнакомому человеку. Я была резка и несправедлива с женихами и мне очень жаль! Отец, пожалуйста!

Никогда еще я не чувствовала себя настолько униженной и испуганной. Неужели он действительно готов это сделать? Неужели мой отец готов отдать меня первому встречному?

– Я дал слово, – мрачно процедил король. – Мое слово нерушимо. Ты станешь женой этого человека, Эйлин. Продолжайте церемонию.

Священник продолжил бормотать что-то о лодке любви и соединении двух душ, но я уже не слушала. Я проиграла. Проиграла самую важную игру в своей жизни. В нужное время я выдавила из себя слабое полузадушенное «да». Быстрый поцелуй сухих твердых губ моего – от этой мысли хотелось хохотать – моего мужа!

Все. Я жена. Отныне я его жена.

Чей-то громкий смех отразился от высоких потолков Желтого тронного зала. Мой смех, поняла вдруг я. Смеялась и смеялась, не в силах остановиться. Едва стояла на ногах, держась за живот, в приступе хохота.

Мой отец, мой муж – эта мысль вызвала еще одну вспышку смеха, сопровождавшуюся болью в животе – и священник молча смотрели, как я заливаюсь хохотом.

– Успокойте свою жену, – обратился к певцу отец.

– Ваше высочество, – мягко тронул меня за локоть муж.

– Нет, – резкий, будто удар хлыста, голос короля. – Отныне она твоя жена. Жене бродячего певца не пристало носить титул принцессы. Как и носить роскошные наряды. Переоденьте ее во что-нибудь поскромнее, – велел он слугам-невидимкам, таившимся где-то в тенях. – Жить в королевском дворце ей тоже не пристало. Эйлин, твое место теперь там, где твой муж. Вы оба можете идти с миром.

– Да, ваше величество, – склонился в поклоне певец.

4. Глава 3.

На этом история принцессы Эйлин закончилась. Я перестала быть принцессой и стала женой нищего музыканта. Мы покинули дворец вдвоем, не взяв с собой ничего кроме наспех собранного узелка, который впихнул мне Диглан.

Я крепко обняла друга напоследок, впервые в жизни не заботясь о том, что мне подобает или не подобает делать. Мне уже все равно. Это все не имеет значения. Я проиграла. Моя репутация более не важна. В истории нашего королевства я навсегда останусь как капризная принцесса, которая отвергла всех женихов, высмеяла их и, в конце концов, была выдана отцом замуж за первого встречного. И это правда, но лишь одна ее часть. Вот только едва ли хоть кого-то заинтересует моя правда.