– Ах, отец! Молю вас, не нужно! – плаксиво залепетала я, пряча лицо в вышитом платочке.

– Нужно! Я так велел, – отрезал король. – Дорогие гости, приношу свои извинения, прием окончен. Принцесса не выйдет замуж ни за одного из вас.

Принцы, короли, герцоги и маркизы покинули зал. Придворные и слуги растворились в дворцовых тенях. Они знали, когда король зол, на глаза ему лучше не попадаться. В пустом зале осталась лишь я, отец да вездесущий первый министр, яростно шептавший что-то на ухо отцу.

– Отец, прошу, не нужно крайних мер! – запротестовала я, и прибавила, чтобы он точно не смилостивился и не передумал: – Я ведь всего-навсего сказала правду. Поверьте, никто бы не удержался, глядя на его подбородок.

И я рассмеялась, не слишком старательно маскируя смех под кашель и прикрываясь все тем же носовым платком.

– За первого встречного, который явится во дворец, – повторил отец, хмуря густые брови. – Клянусь своей короной и головой, что эту корону носит.

Ну, за первого так за первого. Все-таки если знаешь человеческую натуру, манипулировать людьми, даже королями, не так уж сложно.

***

Первого встречного пришлось немного подождать. Медленно отсчитывали время мои крохотные карманные часики, на которые я бросала короткие взгляды украдкой. Жужжала под потолком крупная жирная муха. Отец сидел на троне, неподвижный и мрачный.

Время казалось бесконечным – хотя все шло по плану, ведь мы с Дигланом договорились, что он немного подождет, чтобы было не так подозрительно – и, когда суровый взгляд отца стал практически невыносим, под окном послышался какой-то шум. Чьи-то голоса, смех, а потом… Кто-то запел. Красивый низкий мужской голос. Он пел о горах и холмах, о безбрежном море и смерти, что пришла в далекую страну. Он пел о мальчике, рожденном стать королем. Быстрая лодка, словно птичьи крылья, несла того, кто рожден быть королем, за море к далекому острову. Спасения искала лодка та.

Растворились последние звуки песни в вечернем летнем воздухе, и я вдруга поняла, что сейчас произойдет. Ослепительная вспышка осознания молнией пронзила моей разум. Мгновение растянулось, став практически бесконечным, а потом все рухнуло. В детстве я чуть не утонула в озере. Няни, какими бы высокооплачиваемыми они ни были, всего лишь живые существа, которые могут отвернуться на несколько минут. Этих минут мне с лихвой хватило, чтобы пережить незабываемый опыт. Сейчас, спустя много лет, я узнала, что ощущение рушащейся жизни схоже с тем, когда постепенно погружаешься на дно, глядя, как исчезает где-то вдали голубое небо и воздух-воздух-воздух. Как сквозь туман смотрела я на отца, зная, что случится, но не имея ни малейшей возможности помешать.

– Позовите-ка сюда этого певца, – приказал король.

В отчаянии я замотала головой. Нет-нет. Не может быть. Только не это. Все должно быть не так.

– Твоя песня пришлась мне по душе.

– Благодарю покорно, ваше величество, – склонился в поклоне менестрель.

Остолбенев, я стояла и смотрела, как король говорит бродячему певцу, что песня была настолько хороша…

– …даю тебе в жены мою дочь.

Я вздрогнула, услышав это. Внутри все похолодело и замерзло. Все мысли и чувства заледенели и застыли. Лишь одна-единственная мысль пульсировала где-то в глубинах разума: «Он отдал меня певцу, словно я мешок серебра или корова, которую можно пожаловать за хорошую работу».

Певец что-то говорил о великой чести, которую оказывает ему отец, и о том, что он может оказаться недостоин такой чести. Я не в силах была даже смотреть на того, кого мне уготовил в мужья отец.