– Петух мой, чтоб ему пусто было, – охотно пояснила она, ничего на самом деле не прояснив. Женщина улыбнулась, обнажив крупные белые зубы, и каким-то неведомым образом стала выглядеть моложе и красивее. Она и без того была довольна красива. Пышная фигура из тех, что сейчас на пике моды, яркие карие глаза, приятная улыбка. Разве что нос немного портил картину. Слишком уж простой: немного курносый башмачок. – Хотела на суп его пустить, да жалко скотину. Пусть доживает в покое свои деньки. Заслужил. Вы так не думаете?

Я растерянно моргнула. Возможно, для нее это стало бы неожиданностью, но я не имела ни малейшего представления о том, что происходит.

– Полагаю, что так, – наконец, дипломатично ответила я.

– Вот и умница! – рассмеялась женщина. – Не только красавица, но и умница. Ах, рыбка моя, этому прохвосту с тобой невероятно повезло. Хочешь помочь? – легко сказала она, словно предлагать незнакомкам подобное в порядке вещей. А может, так оно и было в ее мире.

Я растерянно согласилась. Женщина меня озадачивала. Ее было слишком много, она была слишком яркой. Редко на свете встречаются люди с подобным напором. Незнакомка фонтанировала энергией и уверенностью в себе.

– Фиолетовые цветы собирай. Вот такие.

Она вынула из тканевой сумки стебель, усыпанный красивыми фиолетово-синими цветами. Шалфей. Ботаник из меня плохой, но кое-что я знаю. На маминых клумбах шалфей не рос никогда. Слишком уж простенький цветок. Таким место на лугах и полях, а не в королевском саду. А вот главный повар очень любил готовить оленину с шалфеем. Оленина на королевском столе появлялась часто благодаря отцу, но я к ней никогда не притрагивалась. От одного лишь запаха дичи, смешанного с тонким, едва заметным ароматом шалфея, к горлу подступала мерзкая тошнота. Отец брал меня на охоту однажды. Он долго отпирался и говорил, что девицам не место на охоте – будто жена графа Керменского не проводит все свои дни верхом и с арбалетом, убивая белок, кабанов и тех же оленей – но, в конце концов, сдался. В тот единственный раз, когда я участвовала в охоте, меня стошнило едва лишь отец начал потрошить только что застреленного оленя. Кажется, после этого случая он окончательно разочаровался во мне.

На утреннем летнем лугу оленей не было, как не было огромных фарфоровых блюд и гордого лица главного повара, собственноручно выносящего основное блюдо – оленину с шалфеем. Лишь тонкий запах знакомых цветов и липкая дрожь, охватившая мое тело. Стараясь не подавать виду, я принялась торопливо рвать слегка шерстистые стебли.

– Зирочка очень любит шалфей. Оно и полезно ей, и вкусно. Она же отелилась недавно, так надо немного питание корректировать.

С Зирочкой я знакома не была, а потому лишь хмыкнула, соглашаясь со всем, что скажет женщина. Едва ли от этого будет хуже. Она еще что-то говорила о рационе Зирочки, о том, что ей стоит есть, а от чего лучше воздержаться. Я плыла по течению мерного журчания голоса моей новой знакомой, срывая цветок за цветком и отстраняясь от смысла слов, позволяя словам превратиться в шелест и плеск волн, позволяя им отделять меня от мертвого оленя, отпечатанного на внутренней стороне моих век. Признаться, я даже немного растерялась, когда среди этой болтовни, не требовавшей моего участия, вдруг раздался вопрос:

– И как же тебя зовут, зайчик?

– Эйлин, – хмыкнула она, то ли одобряя, то ли наоборот. – Ну пойдем, Эйлин.

Бросив тревожный взгляд на солнце – заметно выше, чем когда я проснулась – я задумалась. Отказаться или согласиться? Не похоже, чтобы женщина представляла опасность, а общение с местными мне не помешает, если я планирую здесь задержаться. Мой муж, хотя и привел меня в свой дом, не особенно спешит вводить в свой мир. Возможно, он просто жалеет, что женился так скоропостижно? Если так, то мне не помешает знакомая среди аборигенов.