– Полегчало? – спросил он, заметив, что я вернулась к реальности, и подсунул металлическую кружку.

– Кажется… – прохрипела я и сделала большой глоток. Внутри оказалась вода. Прохладная и свежая.

При мысли о том, что я пью из металлической посуды, да еще и красной в белый горошек, я нервно хихикнула. Никогда прежде не доводилось пользоваться чем-то подобным. Что-то подсказывает: в ближайшее время мне предстоит делать немало такого, что я никогда раньше не делала.

– Сожалею, что доставила неудобства, – безотчетно произнесла я. Подобные формулировки вбивались в меня годами, неудивительно, что в ситуации, когда мозг оказался неспособен работать, всплыли базовые установки.

– Не стоит беспокоиться, ваше высочество, – церемонно склонил голову мужчина.

– Не надо, – жалобно проблеяла я и вновь уткнулась в кружку.

Противно зажужжало в ухе. То ли в левом, то ли в правом. Надеясь избавиться от звона, я слегка встряхнула головой, чем вызвала еще один мучительный приступ тошноты и головокружения. На этот раз удалось обойтись без неприятностей.

– Комары, – пояснил муж, невесть как догадавшийся, что именно стало причиной беспокойства. – Готова пройти внутрь или будешь ночевать под открытым небом?

Казалось, его устроил бы любой ответ. Ему не было дела, где я буду ночевать, и, как ни странно, меня это успокаивало. Такое равнодушие ощущалось привычным. Именно оно дало мне силы подняться и вновь войти в дом, которому суждено стать моим домом.

На сей раз все оказалось проще. Размеры комнаты уже не так пугали. Я все еще чувствовала себя погребенной заживо, но, по крайней мере, теперь могла сопротивляться этому чувству.

– Ты оставила это на крыльце, – прислонившийся к дверному косяку Лаэрт держал в руке знакомую металлическую кружку. – Здесь слуг нет, моя дорогая.

Я неловко дернула плечом, но не произнесла ни звука.

– Ну, ладно. Обживаться будем завтра. Не знаю, как ты, а я ужасно устал и не отказался бы вздремнуть.

– Здесь одна кровать, – произнесла я, словно он этого не заметил. Впрочем, оставалась надежда, что во второй комнате есть еще одна.

– Совершенно верно. Гостей не ждал, так что второй кроватью не обзавелся.

– Я.. – так, спокойно, Эйлин, просто скажи это. – Я не хочу спать с тобой.

Произнести это я собиралась твердо и безапелляционно, но получилось жалобно и даже жалко.

– Я тебя и не заставляю, – спокойно ответил Лаэрт. – Я не насильник, моя дорогая. Но кровать у меня действительно всего одна. Где-то на чердаке может быть есть старый матрас, завтра могу поискать, но сегодня уже слишком поздно, чтобы лезть за ним.
***

Той ночью я спала на дурно пахнущем одеяле из овечьей шерсти, которым меня снабдил супруг. Несмотря на ужасную усталость, я долго не могла заснуть. Все лежала и думала обо всем произошедшем. Смотрела в темный потолок и размышляла о прошлом и будущем. Ясно одно: я осталась совершенно одна.

В какой-то момент я отчаянно пожалела, что не стала тащить за собой Диглана. Утопающие эгоистичны. Утопающие тянут за собой на дно других. Легко быть великодушной, когда не знаешь, что тебя ждет впереди. Я начинала догадываться, какой будет моя новая жизнь. Я больше не хотела быть великодушной. Возможно, если бы мне представился шанс всё переиграть, я бы воспользовалась совестливостью своего друга, надавила на его чувство чести и оказалась бы под его покровительством. С Дигланом всё было бы легче. Я бы не чувствовала себя такой одинокой. Мой друг лучше подготовлен к жизни, уж с ним-то я не пропала бы. Смогла бы я сейчас отказаться от его помощи, если бы представилась такая возможность? Или связала бы его обязательствами и отняла мечту. Мне хотелось думать, что я сумела бы сказать «нет», но, лежа на вонючем одеяле и прислушиваясь к странным шорохам за окном, я подозревала, что моего благородства не хватило бы на это.