Нет, украсть, конечно, было можно. Но ни один, даже самый рехнувшийся вор не стал бы этого делать. Эти изделия начинали вопить безостановочно, пока их не возвращали законному владельцу, а именно тому, кто заплатил за них хоть грош. Алита ещё удивлялась в своё время, почему такие дивные магические произведения искусства отдают буквально за копейки.

Ха! Это уже гораздо позже она обнаружила, что все газеты пестреют объявлениями о продаже магических будильников.

– Надо прекратить пить, – пробормотала она, – И петь.

Однако Алита давала себе отчёт, что только Баня способна действительно разбудить её утром.

– Алонз анфан де ля патри-и-и-и-и*, – выводила тем временем пастушка.

– Акцент отвратительный, – поморщилась Алита.

– Как научила, так и пою, – обиделась та. Склонившись, она гладила свою одну-единственную овечку, которая тупым взглядом пялилась в пространство и жевала край платья Буанире. Немного подумав, девушка показала Алите язык, потом поправила криво лежащий локон и ушла, исчезнув где-то за краем тарелки. – Хамство какое-то! – напоследок бросила она.

– Лучше бы я петуха купила… – и с этими словами доктор Ульцер побрела умываться. – Он бы и то мелодичнее горланил.

Утренняя перебранка с нарисованным будильником немного взбодрила, так что к тому моменту, когда в дверь кто-то громко постучал, Алита была уже бодра, умыта и готова поругаться с кем-нибудь ещё. Ну, если выпадет такой желательный случай, разумеется.

– Кто там? – спросила она и, не дожидаясь ответа, распахнула дверь.

Внимательный взгляд тёмных глаз скользнул по лицу Алиты, по растрепанным огненно-рыжим волосам и замер на распахнувшемся халате. Девушка нахмурилась и поплотнее запахнулась, туго затянув поясок на талии.

– Если вы продаёте подписки, то «Еженедельник кузнеца» и «Слово ведьмы» я уже получаю. А другие издания меня не очень интересуют. Если же вы продаете религию, учтите, я хожу в храм Почтенной Софрии Златодланной**, так что другие боги меня не интересуют.

Ни в какой храм Алита Ульцер, разумеется, не ходила. Незваный гость, однако, ничуть не смутился и лишь нахмурился.

– Я не занимаюсь продажами, – последнее слово он произнес так, словно оно было чем-то дурно пахнущим и вообще крайне неприятным. – Доктор Ульцер? – уточнил он, и в голосе его слышалась слабая надежда на то, что эта странная женщина на самом деле не доктор Ульцер.

Возможно, незнакомец, стоящий на пороге Алиты, желал, чтобы она сказала нечто вроде: «Ах, доктор Ульцер? Да-да, крайне приятный почтенный джентльмен. Очень вежливый. Он живет дальше по улице. Всего доброго». Она этого не сказала. Она вообще ничего не сказала. Алита вдруг склонила голову набок, нахмурила рыжие брови и вообще всем своим видом продемонстрировала, что незваный гость не сильно-то её и волнует. А затем он услышал это. Этим был душераздирающий крик, доносящийся откуда-то из глубин дома. Сначала слабый, он с каждой секундой набирал силу и вот уже барабанные перепонки готовы были просить о пощаде. И непременно просили бы, получи они такую возможность.

Незнакомец решительным и безапелляционным жестом отодвинул Алиту в сторону и ринулся на крик. Совершенно иной крик... скорее даже рёв раздался за его спиной. Пожалуй, можно даже сказать, что в спину ему полетела отборнейшая ругань, сделавшая бы честь целой гильдии сапожников и портовых грузчиков, но подобные заявления могут повредить репутации леди, так что лучше оставить это без внимания. Остановимся на том, что Алита Ульцер не слишком обрадовалась, что по ее чистым – ну ладно, почти чистым полам – топчется какой-то невоспитанный и несносный мужлан.