– У меня ученики.

– Ничего, найдем время.

– Мне вот почему-то кажется, – сказала Ника, – что если маньяк тебя еще раз увидит около обувного магазина, то он точно тебя убьет.

Леська села рядом с подругой на диван и тяжело вздохнула – умирать по-прежнему не хотелось.

С самого утра в душе образовалась непонятная тоска. Стоило только сунуть ноги в горячо любимые розовые тапочки с помпонами, как внутри что-то заныло и забеспокоилось. Леська почистила зубы, выщипала брови, выпила кофе и, решив начать день с самого начала, снова легла в постель. Повторное просыпание, случившееся через пятнадцать минут, ни к каким изменениям не привело, и даже повторная чистка зубов ситуацию не переломила. Леська подошла к кровати, на которой сопела Ника, и ткнула ее в плечо. – Доброе утро, – сказала она, наблюдая как подруга приоткрывает правый глаз.

– Че случилось-то? – пробубнила Ника, пытаясь вернуться к сказочному сну, состоящему из сплошных встреч и поцелуев с Игорем.

– Мне плохо, а я не знаю почему.

– Тоже мне задачка. Ты вчера на следователя незаслуженно наехала, наверное, это у тебя запоздалые угрызения совести.

– Точно, – кивнула Леся и села на кровать.

Противный Кочкин, все из-за него, все из-за него! Мало того, что не допускает ее к расследованию, заставляет сидеть дома целыми днями и слишком редко ей звонит – всего один раз, так он еще к тому же является причиной сегодняшней депрессии. Безобразие!

– А почему это ты считаешь, что он ни в чем не виноват?

– Потому что он милый, пухлый человек, ищущий маньяков и убийц. Спасает вот таких клуш, как ты, и еще терпит от них всякое ворчание. Нечего путаться у него под ногами, ты только мешаешь, – ответила Ника. Сон был испорчен, и ничего не оставалось, как только проснуться.

– И что мне теперь делать?

– Грехи замаливать.

– А как?

– Сделай ему что-нибудь приятное.

– Я приятное не умею. Это слишком трудно и отнимает много времени.

– А куда ты торопишься? Вот как раз в твоем положении, когда одна нога уже в могиле, а вторая зависла в воздухе, не мешало бы сделать пару-тройку добрых дел, чтобы потом никому не пришло в голову перетапливать твою попу на сало. Ну-ка говори, хочешь жариться на сковородке в аду?

– Нет!

– Тогда бухайся Кочкину в ноги.

Леська подскочила и направилась к шкафу.

– Я ему так и скажу, – натягивая кофту в цветочек, решительно начала она, – простите, виновата, осознала, больше не буду. Вы, Максим Григорьевич, очень хороший человек, а я – неблагодарная поганка мухоморская. Так пойдет?

– Неплохо, – кивнула Ника, натягивая джинсы.

– А еще я ему скажу, что готова понести любое наказание и он со мной может делать, все что захочет. – Леська мечтательно захлопала ресницами, по ее лицу растеклась блаженная улыбка.

– Э, ты там что удумала, не пугай мужика, он и так, похоже, тебя боится. С пустыми руками, кстати, идти как-то не очень… Давай испечем ему пирог, сидит небось, бедный, на казенных харчах, язву желудка зарабатывает.

– Это ты хорошо придумала, – засуетилась Леська. Стянула кофту и достала из шкафа майку, – сейчас испечем, делов-то! Он меня сразу простит, как миленький простит. Мне вообще сейчас надо делать добрых дел побольше, перед смертью это очень полезно. А вот я в прошлом году старушку через дорогу перевела, как думаешь, мне это зачтется?

– Зачтется.

– Эх, знала бы я тогда, что мне это пригодится, я бы ее и туда и обратно проводила по два раза.

Ника только покачала головой и устремилась на кухню.

Леська готовить не умела и искренне надеялась на подругу. С трудом отыскав в ящике стола пыльный журнал с изображением кекса на обложке, она радостно помахала им в воздухе: