– Вы сказали, что он уволился со скандалом?

– Да, раскричался, что интеллигенцию никто не любит и не понимает, что мы его права ущемляем, и еще что-то в этом роде, а на следующий день устроил маленькую демонстрацию. Простоял до обеда около дверей магазина с плакатом. Кажется, там было написано: «Руки прочь от интеллигенции!».

Поговорив с начальником отдела кадров, изучив личное дело Курочкина и еще немного покрутившись в торговых залах, Максим Григорьевич вернулся в прокуратуру. На его счастье, столовая была еще открыта. У общипанного фикуса сидел Игорь и торопливо поедал пирожки с капустой, запивая их остывшим чаем.

– Только что приехал, – жуя, стал отчитываться он, – был в квартире Соловьевой, живет с теткой, Телефонист звонил неделю назад, они тоже посчитали это шуткой.

– Понятно, – кивнул Кочкин, цепляя на вилку сморщенный шампиньон. – А что про туфли узнал?

– Купила пару недель назад. Тетка, кстати, тоже приобрела себе полусапожки, но маньяк что-то на нее не клюнул. О магазине узнали из рекламы, щит напротив их дома повесили.

Игорь стал торопливо рассказывать обо всем, что ему удалось разведать, Максим Григорьевич внимательно слушал, но мысли его все время уносились в сторону – к ранимому интеллигенту Семену Федоровичу Курочкину и к соседу Олеси Эдику.

Если вы поругались со следователем – немедленно миритесь, это вам обязательно зачтется в загробной жизни.

P.S. Помните, следователь – тоже человек и ему будет приятно, если вы покормите его чем-нибудь домашним.

– Ну, а как он тебе нравится? Очень сильно?

– Очень, – кивнула Ника, – сейчас уже кажется, что жить без него не смогу.

– Быстро же ты втрескалась!

– И это говоришь мне ты? Ты, которая влюбляется по пять раз в месяц и каждый раз утверждает, что это на всю жизнь?

Леськина улыбка растянулась до ушей, душевные волнения подруги ее забавляли: не часто строгую Веронику можно увидеть такой мечтательно-воздушной. Вот уже два часа они обсуждали Игоря и конца этому разговору, похоже, не было.

– Ты давай выходи за него замуж поскорее, – потребовала Леська, – а то меня скоро убьют, а я ваших детишек и понянчить не успею.

Ника ничего ответить не успела: телефон призывно запиликал.

– Да, – осторожно начала Леська, боясь, что это Телефонист опять решил порезвиться.

– Это Кочкин, – раздался в трубке знакомый голос.

– А, это вы, – начала выплескивать свою обиду Леська, – и как идет расследование?

– Спасибо, хорошо.

– Неужели! А я-то думала, что без моих советов и рекомендаций вы пропадете. Наверное, уже мысленно примеряете новые погоны, которые получите за поимку маньяка. Без меня вы его все рано не поймаете!

– Олеся Владимировна…

– Перестаньте со мной разговаривать так, будто мне сто пятьдесят лет!

– Олеся Владимировна… – замялся следователь. Переходить на «ты» он не собирался, но перед девушкой робел и слегка ее побаивался, – я звоню спросить – как у вас дела, все ли в порядке?

– О! Конечно, все в порядке, шейные позвонки не смещены и не переломаны, если вы об этом! Сердце стучит, а запах моего разлагающегося тела пока не ударяет в нос ни соседям, ни прохожим на улице!

Ника стала делать умоляющие знаки: такого отношения, по ее мнению, следователь не заслуживал. Кочкин вздохнул и попрощался, а Леська заметалась по комнате, тряся кулачками в воздухе и злобно стреляя глазами.

– Позвонил он, видите ли, узнать, не прибили ли меня еще! Чуткий и добрый! Только полюбуйтесь на него!..

– Что ты к нему пристала, – перебила Ника, – на работе человек.

– Это только благодаря мне он понял, что связывает убитых женщин, я в этом деле – самая главная! – Леська остановилась и вздернула нос. – Я сама расследую это дело, посмотрим, кто из нас умнее! Завтра же поеду в магазин и ты, кстати, поедешь вместе со мной.