Кухарка, пританцовывая и подметая пол своими цветочными юбками, достает первую партию моих любимых блинчиков.

Я только диву даюсь. Они все такие быстрые и доброжелательные.

И вообще никаких косых взглядов. В груди затрепетала маленькая надежда на принятие и приятное времяпровождение.

– Я Лили, секретарь господина Ксира, — говорю я уверенно, но на самом деле не чувствую никакой уверенности.

Так хочется пообщаться ни о чем с обычными людьми.

И хоть на час притвориться, что у меня все хорошо. Будет грустно, если эти люди меня не примут.

А ведь я даже не стремлюсь попасть в высшее общество: наелась этого сполна в доме Инара. Впечатлений теперь хватит на век вперед.

Я видела, с каким уважением Ксир говорил с кухаркой.

Да и горничная не кидала обольстительных взглядов на такого красивого мужчину. Значит, он хороший хозяин и уважает своих работников.

От этой мысли мне становится легко-легко.

— А мы знаем, — с радостной улыбкой отвечает девушка. — Я так хотела с тобой познакомиться! Но господин сказал, что еще рано и что тебе нужно привыкнуть к нам.

— Нас только четверо? — стесняясь, спрашиваю у девушки.

Та, как по команде, краснеет и опускает очи долу.

— Эх, молодежь! — насмешливо пыхтит старичок. — Есть у нас еще один молодец, так дом строит для будущей супруги, — и смотрит на кухарку лукаво так.

— Вилар, жених мой, — девушка скромно улыбается, пододвигается ко мне поближе и шепчет на ухо: — Наш господин, когда узнал, что я прикипела всей душой к младшему садовнику, позвал того на разговор в свой кабинет. Ой, как же я тогда перепугалась! — она прижимает обе ладони к раскрасневшимся щекам. — Думала, уволит нас обоих, а то и того хуже…

— А сейчас бедный Вилар таскает бревна и строит семейное гнездышко. Наверное, думает, где же он так просчитался… — с притворной грустью качает головой Миринда.

— Теть Мир! — девушка обиженно надувает губки, но тут же все трое смеются.

Не выдерживаю и хихикаю вместе с ними.

— С вами так тепло и легко, — говорю я.

Спустя несколько минут я уже потягиваю травяной отвар, сидя за большим, грубо сколоченным деревянным столом. Не передать словами, как я рада находиться здесь.

И благодарна за то, что мне все-таки удалось почувствовать что-то подобное.

За легкой болтовней ни о чем и методичным уничтожением блинчиков с вареньем проходит вечер. Я собираюсь домой.

Но чувствую неладное. Комната перед глазами плывет, а следом что-то теплое течет из носа. Грудь пронзает адская боль.

Словно я проглотила раскаленный уголь, что теперь застрял на уровне сердца и убивает меня.

Я сгибаюсь пополам, тяжело дыша. Даже кричать не могу, просто скатываюсь со стула на пол. В ушах нещадно стучит.

Хочется орать во все горло и извиваться на полу.

Стянуть с себя кожу, лишь бы прекратить все. Вырвать сердце и ходить с дырой в груди, но не терпеть больше этот ад.

Как это случилось? За что? Вот и поела блинчиков. Или я не о том думаю? Последние остатки разума стремительно тают.

От беспомощности я царапаю кожу груди, горло, руки.

Пытаюсь сделать глоток свежего воздуха в жажде снова почувствовать легкость, которую до этого не ценила. По щекам катятся горячие слезы.

Как же жалко себя! Не знаю, почему мое нутро горит, но шестым чувством понимаю, что это не обычное несварение.

Не хочу опять умирать! Хочу жить. Я только и делала, что билась за место под солнцем. А так хочется покоя и счастья...

– …ч-что это с ней, Мири?! – звенит в ушах испуганный девичий голос.

– Что-то очень нехорошее, – раздается еще один дрожащий голос.

Меня гладят по щеке и осторожно пытаются удержать мое тело, которое извивается от жестоких судорог.